В данном случае технологии Ордена сослужили XIV легиону добрую службу. Гвардейцы Смерти прибудут навстречу следующему бою, не теряя времени.
— Первый капитан, как думаете, им удалось перебросить вниз большое количество войск, пока мы зачищали камеру? — спросил Калас Тифон.
— Надеюсь, — отозвался Барразин. — Не хотелось бы, чтобы наши сборы прошли даром.
Скорость движения лифта увеличилась. Барразин почувствовал, что на сердце у него становится легче. Металлические стены шахты расплылись позади. Платформа несла его в глубины улья, и это казалось многообещающим.
«Но что, если там, внизу, нет ничего, что заслуживает захвата или уничтожения?»
Ну уж нет, показания авгуров слишком благоприятны.
Замедление лифта оказалось жёстким. Гравитационная система затормозила в последний момент, и Барразин почувствовал удар. Должно быть, смертным солдатам при остановке эта машина едва не ломала кости.
Орден явно верил в скорость. Солдаты, которым недоставало силы справиться со спуском, уже были неудачниками и рассматривались как бесполезные в бою. И таких всегда было больше.
Предназначенных на убой солдат было больше всегда.
Находившиеся под командованием Барразина легионеры с Барбаруса взялись за уничтожение неприятеля с куда более яростной решимостью, чем у их терранских собратьев. Они боролись с памятью о своём родном мире, о том, что преследовало их там. Они знали, что милосердие — это слабость, а смерть есть освобождение. Кампания на Галаспаре подтверждала уверенность Барразина в правильности свежих рекрутов. Ещё до Галаспара первый капитан отдавал предпочтение силовой косе как оружию и символу новой Гвардии Смерти. Ступать сквозь ряды слабаков-галаспарцев также доставляло ему удовольствие. Барразин чувствовал удовлетворение в ощущении силы, которое сопровождало их уничтожение.
Напоминающий пещеру зал оказался пустым. За исключением гравилифтов, больше там не было ничего. Подъёмники занимали львиную долю центральной части помещения, по обеим сторонам располагались широкие проспекты, предназначенные для быстрого перемещения войск. На стенах слева и справа от Барразина виднелись здоровенные ангарные двери. Как только они поднимутся, выходы окажутся достаточно широкими, чтобы через них сумела пройти шеренга из пятидесяти легионеров.
— Налево или направо? — спросил Тифон.
— Судя по диспозиции, мы приближаемся к средоточию энергетических сигнатур, — заметил Барразин, пожимая плечами. — Налево, — указал он. — Посмотрим, что за подарочек нас там ждёт.
Первый капитан подождал, пока прибудут остальные легионеры его тысячи, и как только подтянулись все отставшие, повёл марш в сторону врат. Как только наступление началось, те поднялись сами по себе. Произошло это со столь впечатляющей скоростью, что шестерни протестующе взвыли. С другой стороны дверей располагалась могучая артиллерийская батарея, ряды стволов нависали один над другим. Жерла этой стены из орудий были направлены прямо в зал.
Барразин бросился наземь. Все орудия дали одновременный залп, и по всему залу прокатилась буря плазменного огня. Она воспламенила воздух и разрушила противоположную стену, моментально превратив её в шлак. В противостоянии с огневой мощью одного из этих орудий броня легионера сумела бы выдержать только первое попадание. Против всех сразу шансов попросту не было. Яростный залп пронёсся всего в нескольких дюймах над Барразином, и авточувства его брони вспыхнули красным, реагируя краткой вспышкой на смертельную опасность.
Не всем Гвардейцам Смерти удалось пригнуться вовремя. Укрытия вокруг не было, возможностью спастись обладали лишь те, кто мог быстро пригнуться. Сдавленные крики по воксу предоставили исчерпывающую информацию о потерях. Электронные крики ярости исходили от дредноутов, поскольку уйти с линии огня им было не под силу. Почтенным воителям предстояло превозмочь вражеский обстрел — или же погибнуть. Один из них, Беракс, устремился вперёд, преодолевая бластерный шторм. Одна из его конечностей, оснащённая лазерной пушкой, раскачивалась взад-вперёд, наполовину оторванная и бесполезная. Разгневанный дредноут во все стороны размахивал своей силовой клешнёй, разбивая стены. Он промаршировал сквозь обстрел до самого конца, а затем, наконец, рухнул дымящейся грудой развалин прямо перед первым капитаном.
— Благодарю тебя, брат, — пробормотал Барразин. Неподвижный панцирь дредноута предоставил ему своего рода укрытие, и командир Первой великой роты сумел немного проползти вперёд. — Твоя смерть станет преддверием их собственной погибели, — сказал он. — Ты защитил меня, и я заставлю их заплатить. А теперь, брат, если ты всё ещё слышишь меня, да обрушится на них твоё возмездие.
Барразин сорвал со своего пояса фосфексную бомбу и швырнул её над дредноутом, в сторону орудий. Бросок был произведён вслепую. Первый капитан просто не мог подняться, чтобы увидеть свою цель, ибо в противном случае моментально потерял бы голову, оказавшуюся на пути бластерного обстрела. Однако бомба и не должна была лететь далеко, плюс ко всему исключительной точности от броска не требовалось.
Бомба разорвалась, и жидкий огонь тут же хлынул из её чрева. Если за этим и последовали вопли, то Барразин их не слышал. Должно быть, без них и правда не обошлось, поскольку вражеский обстрел прекратился. Солдаты из числа артиллерийской обслуги умирали. Фосфекс прожёг лафеты орудий, и стволы поникли, а затем упали друг на друга. Следом огонь принялся за их блоки питания, и батарея взорвалась. Массивные осколки, практически столь же опасные, как и энергетические лучи, разлетелись по всему залу. Пронизанный ярко-зелёными разрядами огненный шар покинул пределы того места, где он вспыхнул, и лизнул залу.
Сразу же после этого Барразин вскочил на ноги и ворвался в дверной проём. Вслед за ним галаспарцев атаковали его братья, ставшие ещё более опасными после утраты нескольких боевых товарищей — сыновья Терры и Барбаруса объединились во имя достижения общей цели. Барразин швырнул вперёд парочку рад-гранат и поднял ручной огнемёт. Первый капитан выпустил смесь пламени и химических ядов прямиком в пространство за разрушенной батареей, и на сей раз оказался вознаграждён ощутимыми криками, услышав смерть солдат, предпринявших попытку остановить неудержимое.
Гвардия Смерти вошла внутрь колоссального помещения, во много раз превышающего своими размерами зал, который они покинули. Воздух потрескивал и отдавал резким ароматом озона. Стоявший гул, глубокий, сильный и достаточно громкий, чтобы заглушить всё, за исключением самых мощных конкурирующих шумов, заставил кости Барразина завибрировать. Напоминающее кафедральный собор пространство было заполнено монолитными цилиндрическими генераторами, каждый из которых достигал не менее пятнадцати метров в диаметре и поднимался вдвое выше. Трубопроводы трёхметровой толщины, напоминающие скрученные ветви металлических деревьев, выступали из широких стволов генераторов и уходили в потолок далеко наверху, неся энергию в улей.
Генераторы защищались турелями тяжёлых стабберов. Выстроенные в несколько рядов в высоту, они открыли огонь. Снаряды сыпались на Гвардейцев Смерти со всех сторон. Тысячи накачанных наркотиками солдат Ордена ринулись вперёд. Залпы турелей прорезали и их тоже, но одурманенные бойцы даже не замечали, как гибнут их товарищи. Разумы каждого из них были настолько распалены боевыми химикатами, что единственным оставшимся инстинктом для них стало стремление атаковать захватчиков и прикончить их.
