— О, я вспомнила! «Двенадцать дней Рождества», она длиннее.
— Господи, помилуй, — пробормотал Исайя.
— Да, я выбираю ее, ведь у нас впереди длинная ночь.
— «В первый день Рождества мой любимый прислал мне куропатку на грушевом дереве…» Исайя, мы договорились, что вы будете подпевать.
— «На второй день Рождества…» — пропел он, подумав о том, что Питер был прав, оценивая ее вокальные данные.
Однако он готов был слушать часами, лишь бы иметь возможность видеть ее лицо. Ее удачно назвали Фелиция Мэри, он никогда не видел такого задорного человека, с таким удовольствием предающегося веселым занятиям, особенно тем, в которых явно не преуспевает.
— «Мой любимый прислал мне двух голубей и куропатку на грушевом дереве… На третий день добавились три французские курицы, а на четвертый четыре щебечущие птички».
— «На пятый день Рождества любимый прислал мне пять зо-ло-тых ко-о-лец!» — протянула Фелиция и подняла руку с обручальным кольцом.
Исайя подпевал, стараясь забыть о том, что сидит на матрасе со своей законной женой.
«Восемь доящих доярок». Пальцы непроизвольно дернулись.
«Десять лордов прыгали». Он тоже хотел… рискнуть.
Когда «на двенадцатый день появились двенадцать барабанящих барабанщиков», его сердце уже отбивало похожий ритм.
Песнь закончилась, и он, задыхаясь, произнес:
— Фелиция…
Потом поднял руку и коснулся ее щеки. Кожа была теплая и такая мягкая… Он никогда ничего не видел нежнее.
— Знайте, я всегда держу слово и помню о том, что вам должен. — Он провел пальцем по ее подбородку, по едва заметной милой ямочке. Осмелев, подался вперед, сокращая и без того небольшое расстояние между ними.
Но Фелиция остановила Исайю, коснувшись кончиками пальцев его губ.
— Я не хочу, чтобы вы делали это из чувства долга. — Она не улыбалась и смотрела очень серьезно и так пристально, что он был не в силах отвести взгляд. — Я хочу, чтобы вы относились ко мне как к жене, Исайя.
Он поцеловал кончик ее пальца и убрал руку от губ.
— Ни один мужчина не захочет быть с вами из чувства долга, и разумеется, не я.
— Данные друг другу клятвы должны скрепляться поцелуем, а в нашем случае это не было сделано. Если вы имеете в виду это…
— Да, именно это.
И он поцеловал ее. Нежно, с уважением, как и должно относиться к жене, с которой связывает лишь дружба.
Отстранившись, он еще чувствовал ее жаркое дыхание.
— Исайя, — выдохнула она и неожиданно поцеловала его в ответ. По его телу пробежала дрожь. Можно сказать, они уже на ложе, одно движение и… Но нет, он не посмеет.
Фелиция оторвалась от его губ, посмотрела, широко распахнув глаза, и улыбнулась.
— Меня раньше никто не целовал, — призналась она и замолчала, оставляя его гадать, понравилось ли ей, почувствовала ли она, как внутри вспыхнуло нечто, похожее на жаркое пламя. — Это приятнее, чем я могла представить.
Высокая оценка порадовала Исайю.
— Меня целовали. — Он провел рукой по ее волосам. — Но этот поцелуй лучше всех остальных, Фелиция.
И что, интересно, это значит? Их жизнь теперь изменится?
Он хотел бы получить от нее все, но это невозможно, поэтому лучше оставить все, как есть.
— Ложитесь, Фелиция, поспите. Я прослежу за огнем.
Она кивнула и сонно пробормотала:
— Завтра определенно будет тяжелый день.
Откинувшись на спину, она одарила его улыбкой, повернулась на бок и сложила обе ладошки под щеку. Со стороны казалось, будто она молится. Засыпая, Фелиция искала ответ на тот же вопрос, что задавал себе сидящий рядом Исайя: жар какого пламени заботит больше?
Глава 8
Девушка, которую мужчина поцеловал впервые уже в довольно зрелом возрасте, весь день пребывала будто во сне. Витать в облаках было приятно, но Фелиция решила, что надо найти более продуктивное занятие, прежде всего, для ума. В конце концов, ведь супруг не признался ей в вечной любви. И она не хотела, чтобы он это сделал. Не сейчас, хотя, возможно, позже ей будет приятно услышать его признание.
Поцелуй не только будоражил чувства, но и стал знаком того, что она на верном пути, остается лишь следовать по указанной судьбой дороге и ждать, куда она приведет. Но тем временем надо чем-то себя занять.
Фелиция оглядела гостиную и сразу поняла, что ей делать. К ее большой радости, в комнату вбежала Абигейл, прижимая к груди кошку.
— Доброе утро, сестра, — приветствовала ее Фелиция.
— И тебе доброе утро, сестра! — Девочка опустила кошку на пол. — У тебя есть другие сестры, а у меня ты первая, поэтому мне пока многое неизвестно.
— И что же?
— Например, уместно ли обнимать друг друга при встрече?
— Это очень правильно, если у тебя есть желание.
Абигейл обхватила Фелицию за талию тонкими ручками и прижалась изо всех сил.
— Как думаешь, — спросила Фелиция, — нужна ли в этой комнате елка?
— Думаю, очень. — Абигейл отстранилась и посмотрела на нее снизу вверх. — Мне всегда казалось, что даже с бантами и гирляндами, которыми мы украшаем дом, он выглядит грустно без елочки. Знаешь, а у меня никогда не было елки в Рождество.
— Никогда? Так не годится!
— Я говорила брату, что невежливо приглашать в дом рождественского деда, не имея елочки.
— И как он воспринял сей убедительный аргумент?
— Спросил, хочу ли я жить в другом месте, но я не хочу.
Фелиция сделала бы все, чтобы предотвратить ужасные события, будь это в ее власти.
— Идем, найдем твоего брата и попросим отвести нас, выбрать елку. — Ветер стих, кажется, еще ночью, когда она крепко спала. — Сегодня ярко светит солнце, мы замечательно проведем время.
— Исайи нет дома, он с управляющим объезжает поместье, надо посмотреть, какой ущерб нанесла снежная буря. Он может вернуться поздно.
— Не важно, я лишь думала, что ему будет приятно провести день с нами.
— И мы пойдем? Без него?
— Пусть мы и девочки, но сможем срубить елку. Нам нужна лишь пила и сани.
— Как здорово! Я пойду одеваться. — Абигейл побежала в комнату, но каждые десять шагов оборачивалась и прыгала на месте, подняв вверх руки. — Рождественский дед наконец поймет, что в нашем доме ему тоже рады!
Через две четверти часа обе были уже тепло одеты и тащили сани в сторону леса. Не пожелавшая оставаться в одиночестве, кошка ехала в санях под дерюгой, которой они намеревались накрыть елочку.
