— О, спасибо. — Она встряхнулась и оживленно сказала: — Мне надо разобраться с Маттио.
Самуэле смотрел, как она выходит из комнаты. Он слышал, как она нежно разговаривает с ребенком. Через несколько секунд она вернулась, держа его племянника на руках.
— Ты можешь положить это на пол? — Она кивнула на яркий пластиковый коврик рядом со стопкой подгузников. — Да, просто разверни его. Спасибо.
Он продолжал наблюдать, как она опустилась на колени, положила ребенка на мягкую пластиковую поверхность и расстегнула его комбинезон. Все это время она как бы между делом болтала с Маттио, обсуждая, что она делает с маленьким мальчиком, который слушал все, что та говорила.
Сменив Маттио подгузник и одежду, Майя села на корточки и довольно хмыкнула.
— Ты отлично справляешься, — задумчиво сказал Самуэле. Он понимал, что сам не умеет заботиться о ребенке, а им предстоит долгая поездка в Италию.
— У меня есть племянница, она на несколько месяцев старше Маттио. Моя сестра Беатрис ждет второго ребенка.
— Вас обеих удочерили?
Она покачала головой, вставая:
— Нет, когда мне был год, родилась Беатрис. Это было чудо, потому что маме и папе сказали, что они не могут иметь детей. Беатрис — моя лучшая подруга.
На его подбородке дрогнула жилка.
— Говори ей это почаще.
В карих глазах Майи читалось понимание. Хотя Самуэле не привык объясняться, он почему-то захотел уточнить.
— Теперь я не могу сказать своему брату, что он мой лучший друг.
— Он наверняка знал об этом, верно? Иногда все понятно без слов.
Майя посмотрела на Самуэле с такой нежностью, что он опешил. Но ему понравилось ощущение, что они начинают лучше понимать друг друга. Хотя это опасно.
— Может быть. В конце концов, он знал, что жена ему изменяет, но мы никогда не обсуждали это. — Они почти заговорили об этом с братом, когда подслушали, как несколько женщин в соседней кабинке ресторана обсуждают последние слухи о Виолетте. Но Криштиано прервал Самуэле до того, как тот успел сказать хоть слово.
Лицо Майи вытянулось в ответ на критику Виолетты.
— Ты умеешь настаивать на своем, да?
— У меня такая репутация, — холодно ответил он, сопровождая свои слова хищной улыбкой.
Поджав губы, она взглянула на ребенка, который радостно брыкался и пускал слюни.
— Присмотришь за ним, пока я приготовлю ему смесь? — сказала Майя.
Самуэле просто наблюдал за малышом потому, что мог мало, что сделать. Всякий раз, когда он пытался увидеться с Маттио, Виолетта находила причину для отказа. Возможно, он недостаточно старался, поэтому теперь был обычным незнакомцем для собственного племянника.
Когда Майя вернулась с подогретой бутылочкой смеси, Самуэле стоял на коленях рядом с ребенком, а тот крепко держал его большой палец в пухлой розовой ручке. Майя обратила внимание на красный шрам на лице Самуэле.
— У него острые ноготки, — смущенно произнес он, вставая.
— Не у него одного, — сказала она, глядя на шрам на его лице и задаваясь вопросом, есть ли другие на его спине. От этой мысли у нее стало кисло во рту.
— Это определенно не то, о чем ты думаешь, — сухо сказал Самуэле, когда Майя уселась с ребенком в кресло.
Она испуганно взглянула на него и наклонилась к ребенку, чтобы скрыть густой румянец на щеках.
— Тебе невдомек, о чем я думаю, — пробормотала она, сосредоточившись на ребенке, который жадно принялся за еду.
Самуэле точно знал, о чем она думает, но ничего не сказал, пока бутылочка со смесью не опустела. Майя осторожно прижала ребенка к своему плечу и погладила его по спинке.
— Это случилось во время оглашения завещания. — Он коснулся рукой шрама. — Другие отметины уже прошли. Так Виолетта восприняла известие о том, что она не будет распоряжаться деньгами Криштиано. Деньгами, которые, по ее словам, она заработала, как жена Криштиано, и которые, по-видимому, я у нее украл. Она сбежала с Маттио, чтобы отомстить мне.
— Как ужасно и подло обвинять кого-то! — в ужасе воскликнула Майя. — Ты действительно скажешь все, что угодно, чтобы получить желаемое? Ты лжешь!
— Там были свидетели и адвокат.
Она покачала головой, но Самуэле снова увидел, как ее мучают сомнения насчет Виолетты. Прижав ребенка к себе, она встала.
— У каждой истории есть две версии, — сказала Майя.
Самуэле разочарованно вздохнул, когда она положила Маттио в переносное кресло.
— Я согласен. Всегда есть две версии, но мне кажется, ты хочешь услышать только одну из них. Почему ты так убеждена, что я не прав? Как, по-твоему, я узнал о тебе?
Она сдвинула брови и покачала головой.
— О тебе мне рассказал Чарли. Хочешь верь, а хочешь нет, но у Виолетты появился новый, чрезвычайно богатый любовник, который очень хочет на ней жениться. Еще один дурак.
— Значит, ты не хочешь, чтобы ребенка твоего брата воспитывал другой мужчина? — спросила она.
— Дело в том, что ее любовник не хочет воспитывать чужого ребенка. Он вообще не хочет детей. — Самуэле изложил ситуацию предельно кратко. — Чарли нужна Виолетта, но не Маттио. Он не желает, чтобы ребенок ограничивал его образ жизни.
— Это он сказал тебе, что Маттио здесь?
Самуэле кивнул, заметив, как расшатывается ее уверенность:
— Чарли объяснил мне, где найти Маттио. Он будет в восторге, если я заявлю свои права на ребенка. — Самуэле поднял руку, привлекая внимание к тонкому красному шраму на лице и напряженно поджатым чувственным губам. — Да, я знаю, ты считаешь, что я опять вру.
А ты не хочешь позвонить Виолетте и услышать доказательства из уст веселой вдовушки?
— Я не смогу ей позвонить, потому что она оставила свой телефон здесь.
— Хорошо. Посмотрим правде в глаза, Майя. Ты не в том положении, чтобы договариваться со мной.
Майя беззаботно улыбнулась ему, понимая: если он возьмет ребенка, Виолетте будет труднее вернуть его обратно. Ее сводной сестре надо вернуться за малышом прямо сейчас.
— Если ты знаешь, с кем она, и у тебя есть телефон ее любовника, давай позвоним ему. Но я буду сама с ней разговаривать. Я уверена, она уже все поняла… — Майя замолчала. Она не могла угадать, что чувствует женщина, которая бросила своего ребенка. — Наверное, она сожалеет.
Самуэле вынул из кармана телефон:
— Я включу громкую связь и буду сам с ней общаться. Если ты сочтешь, что я веду себя бесчувственно, сможешь вмешаться.
Он насмехался, и Майя не понимала, чего он добьется своими насмешками. Неужели думает, что заставит Виолетту сказать Майе отдать ему сына? От одной мысли об этом она была готова ценой своей жизни защищать малыша, хотя знала его всего несколько часов.
