– А… Ну да. Хобби такое. Успокаивает, знаете ли.
– А можно глянуть?
Хм, недоделанный амулет не дают в чужие руки. Доделанный, впрочем, тоже. Я взяла платочек и поднесла к ней.
– Какая красота! – ее глаза искрились, а от черных туч на сердце не осталось и следа.
Так у меня появилась новая помощница и объект для исследований и экспериментов. Я пробовала на ней свои силы в изменении людей. После двух лет, в течение которых я дарила ей то вышитый мной бюстье с неосознаваемым повелением носить его как можно чаще и дольше, то браслет, то бархотку на шею, нам с ней все же пришлось объясниться. Бюстье, кропотливо заклятое мной, смогло увеличить ее грудь, но как только его сила исчерпалась, за пару лун все вернулось на свои места. То же с бархоткой – кожа на лице стала мягкая, а черты более женственные, но эффект ушел опять же за луну-полторы. С браслетом я вообще жутко просчиталась, он приманивал мужской интерес, а Дениз к этому была совсем не готова. Все эти эффекты не прошли незамеченными ею, и однажды она меня, фигурально выражаясь, приперла к стенке. Пришлось открыться и наплести что-то в духе нью эйдж. Восприняла она это довольно спокойно – ее вера в Единого была скорее бессознательной привычкой, чем осознанным решением. Глубоко в душе она винила своего Бога в немотивированной жестокости, ведь сама Дениз не грешила, а страданий на ее долю выпало немало.
Но однажды она встретила мужчину, который стал ее другом, даже в мыслях не претендуя на большее, а она влюбилась в него до смерти. Когда Дениз поняла, что готова на все, лишь бы этот парень хоть ненадолго стал ее, она пришла ко мне, и мы вместе начали строить план действий. Строила я, а Дениз вдруг взяла и выложила причину своих проблем с внешностью, рассказав про какие-то там гормоны. Мне тогда стало очень стыдно за то, что я убила столько времени и сил, пытаясь бороться с последствиями, не устранив причину. Взялись за причину – всего лишь четыре луны и две неудачи (одна, правда, чуть не убила Дениз, но я вовремя заметила свою ошибку), и все наладилось, тело медленно, но верно начало приобретать подкожный жирок, а кожа становилась мягче и нежнее.
В конце концов, дружеское взаимопонимание и близость, в совокупности с моими стараниями, довели этих двоих до постели, а потом и до алтаря. Дениз, получив свое долгожданное и выстраданное счастье, не остановилась на роли жены, став матерью. Эта глупая женщина чуть не умерла при родах, вытянуть ее было куда тяжелее, чем внука Герба. Она спасала свое дитя, все, что я ей давала, она отдавала ему, своему сыну. А после родов у нее был шок, когда она, напичканная моей силой, вдруг стала дословно подчиняться мне. Для нас обеих это был шок. С тех пор Дениз догадывается, что я не та, за кого себя выдаю, не человек, никакая пурга нью эйджа не объясняет того, что было. Но она понимает или догадывается, что, во-первых, наши судьбы связаны и без меня ей, возможно, не жить, и, во-вторых, что я не собираюсь причинять ей зло или ограничивать волю. Меньше чем за год она без моей помощи стерла из памяти воспоминания об инциденте после родов, заставив себя думать, что все померещилось. Лишь относиться ко мне стала с истинным – подсознательным, как говорят люди, уважением.
Дениз и сейчас далеко не красавица, но за трансвестита ее уже точно никто не примет, о ней можно сказать «интересная», и она вполне может заинтересовать мужчину из тех, которым нравятся властные и волевые женщины. Однако она по-прежнему негативно воспринимает любой мужской интерес к своей персоне, и для нее существует лишь один мужчина – ее муж. В свете всего этого Крег, любящий абсолютно всех женщин и не скрывающий этой любви, пользуется у Дениз стойкой немотивированной ненавистью-презрением. Ну да ладно, она выражает свои чувства взглядами и гримасами и никогда не причинит ему зла действием, так что я ничего не делаю с этой проблемой.
Крег, как всегда неряшливый и подслеповато щурящийся, ждал меня за барной стойкой. О, он чуть поправился, и внушительный животик грозит явить себя, сорвав пуговицы на рубашке, это верный признак того, что дела с очередной женой пока идут хорошо. Когда начнутся регулярные загулы, он начнет переживать, чтобы любимая не узнала и не расстроилась, и от этого начнет худеть.
– Пати, плохая девчонка, раньше ты всегда дожидалась, когда я окажусь на лестничной площадке в одних трусах, а тут вдруг…
– Приспичило, – закончила я за него. Это одно слово выдало, насколько я устала и обессилена.
– Что с тобой малышка? Ты заболела? Или тебя кто-то обидел? Ой, нет, какой-то хлыщ разбил тебе сердце? Плюнь на него! Никто из мужчин не стоит ни одной женской слезинки.
Забавное заявление, учитывая, что его женщины далеко не сразу понимали, что Крег – это весенний ветер, и что если попытаться запереть его в доме, он превратится в сквозняк, и будет плохо: слезы, сопли, битье посуды.
Я потрепала его по медно-красным кудрям, почти все его жены норовили остричь эти вихры, но он, как Самсон, не желал расставаться со своей шевелюрой и выглядел презабавно – этакий пухлый ребенок-переросток. Такому впечатлению способствовал и беззащитный взгляд подслеповатых глаз.
– И ты не стоишь ни слезинки?
– Я? Только если эта слеза от смеха! Тогда я согласен стоить парочку.
За эти несколько фраз нашего разговора я успела взять с него достаточно, чтобы почувствовать себя ожившей. Я заглянула на кухню, набрала еды, и мы поднялись наверх.
Я отдалась его искреннему восторгу и желанию доставить мне удовольствие, и чуть не пропустила момент, когда надо было прикрутить его руки к спинке кровати, с Крегом это было необходимо. Я взяла по полной, столько, сколько смогла вместить, и упала на дальний край огромной постели.
– Пати, плохая девчонка, опять ты меня привязала.
– Крег, не вздумай, – еле произнесла я, продолжая периодически вздрагивать и тихо постанывать. Красной силы много, слишком много, и я ее максимально быстро конвертирую в белую, а это мучительно приятно, причем затрудняюсь сказать, чего больше – приятного или мучительного. Как-то в один из первых разов Крег не удержался и погладил меня, от его прикосновения я не удержала силу, и она выплеснулась в него. Внешне это выглядело так – он дотронулся, и я с криком, весьма похожим на оргазм, изогнулась в судороге, а Крег тут же восстановил свою боевую готовность. С тех пор приходится привязывать его, иначе он не удержится и повторит столь понравившийся ему эксперимент. Минут через десять я перестала вздрагивать и осмысленно посмотрела на своего мужчину.
– Я дурею от тебя, Пати, никто кроме тебя не испытывает такой странный и длинный оргазм.
«Ну, это вовсе не оргазм…»
Я польщено улыбаюсь и развязываю его, он тут же начинает меня ласкать, но я выворачиваюсь и грожу пальчиком, хотя я уже усмирила силу, и его ласки не заставят ее выплеснуться. Состроив обиженно-грустную рожицу, он принимается за еду. Чтобы не сидеть без дела, я тоже выхватываю пару кусочков.
– У нас будет дочка, – выдает он с набитым ртом, – я даже не сомневался, это будет уже пятая; наверное, я не могу иметь сыновей, ведь это мужчины ответственны за пол, правда?
