– Значит, поеду маленьким, но в городе, без земли и воздуха, я быстро ослабею…
– Шантажист. Так и оставайся здесь!
– Госпожа, мне надо с вами в город, – вкрадчиво повторил он.
Я собрала всю волю в кулак, чтобы отогнать злость и раздражение.
– Пошли, – сказала я и вышла из оранжереи. Фиалочка с Незабудкой увязались за нами.
Я боялась, что мне будет тяжело вливать силу в столь маленькое существо, но Лилия ощущался как шарик силы, и хоть это было странно и непривычно, мы смогли повторить процедуру раскачки. И вновь он отдавал мне больше, чем получал. Под конец, вобрав в себя огромный поток, все так же отлетел и вспыхнул сферой, которая потом уменьшилась до его обычного тела. Он был наг, и я постеснялась пялиться на него, однако с удивлением успела отметить рельефные мышцы и крепкие плечи, которых раньше не было. Он уже не выглядел как подросток, а скорее как мужчина маленького роста, но на редкость пропорциональный.
– Ну и где твоя одежда? – недовольно поинтересовалась я.
– Сейчас, я сейчас, – и он убежал куда-то за оранжерею. Фиалочка и Незабудка умчались за ним.
Оставшись одна, я созналась себе, что рада возвращению Лилии, но все равно очень волнуюсь за Фиалочку, оставшуюся без опеки, и несмышленого Незабудку. Через несколько минут они вернулись, Лилия был в пыльных брюках и своей изрядно испачканной куртке, видно, одежда висела все эти недели где-то на улице.
Я оставила Фиалочке немного «белой» воды на всякий случай, и тепло попрощалась с ней и молчаливым Незабудкой. Я привыкла думать о ребенке «он», хоть оснований для этого не было, Незабудка, наверное, будет все же «она», хотя… кто знает?
Митх удивился, увидев пыльного Лилию, но ничего не сказал. Мой новый водитель нравился мне все больше и больше. Флерс устроился, положив голову мне на колени. Я давно заметила, что Лилии и Фиалочке очень важно прикасаться ко мне, что им это нравится и доставляет радость. Одно время меня это напрягало, но потом я привыкла и стала воспринимать их прикосновения и объятия как само собой разумеющееся. Вот и сейчас я легко перебирала белоснежные волосы флерса, и он разве что не урчал от удовольствия. Присмотревшись, я заметила шевеление крыльев под курткой, он продуцировал силу. Странно, ведь касаясь его, я не вливала, с чего же он тогда…
– Ты генерируешь? – тихо спросила я.
– Угум…
– Но ведь я ничего не давала…
– Мне просто очень хорошо рядом с вами… – и он потянулся к моей руке, чтоб поделиться в поцелуе.
А я опять не знала, куда деться, борясь со страхом и нежностью. Ну как, спрашивается, как можно быть такими… добрыми и беззащитными?
* * *
Домой мы добрались поздно вечером, и меня уже ждал мой источник – Берт, внук Герба, все же нашел меня и согласился на мои условия, хоть, как и все поначалу, хотел большего, чем встречи раз в неделю. Заведя Лилию в квартиру, я умчалась на свидание. Вернулась я на следующий день уже под вечер. Несмотря на юный возраст, Берт был умным и приятным собеседником, и с ним не хотелось расставаться.
Лилия встретил меня какой-то напряженный.
– Ну, что еще? – спросила я, зная, что флерс опять выдаст что-то безрадостное.
– Я бы хотел поговорить с вами. Вы спешите?
– Нет. Сегодняшняя ночь у меня свободна. – Мои мужчины недолго выдерживали график: раз в неделю. Они влюблялись в других, даже женились, но… никто не мог до конца отказаться от наших ночей, просто они становились реже.
Я прошла в гостиную и устроилась в кресле, давая понять, что слушаю. Лилия еще немного помялся и наконец заговорил.
– Это по поводу волков и вампов… Я узнал совершенно точно, что они держат минимум двух флерсов, а может быть, и четырех, – и он замолчал, глядя в пол.
М-да… Я благополучно изгнала из головы эпизод с волчицами, дабы не усложнять себе жизнь, а вот игнорировать то, что рассказал Лилия, я не смогу. Закрыть глаза на намеки – это да, но не на такое вот заявление.
– Откуда и как давно ты узнал об этом? – почти на автомате спросила я.
Флерс замялся с ответом, но я не обратила на это внимания, ответить ему все равно пришлось, метка есть метка.
– Я почуял своих брата и сестру. А от сэра Руфуса слышал еще о двоих. И знаю об этом год, – еле слышно ответил он.
– Год? – я не понимала. – А почему ты раньше об этом никому ничего не сказал? Ты ж знаешь о Конвенции.
– Некому было.
Трень!
– Лилия!!! Не ври мне!
– Никто б не стал связываться с вампами из-за двух-трех испорченных флерсов, – горько сказал он. – Только вы б смогли…
– Почему ж ты сразу не рассказал мне об этом? – я все еще ничего не понимала.
– Потому что вы нас не любите… не любили. Потому что вы были чуть слабее, чем сейчас, в вас было меньше белизны и больше красного.
Меня как ударило что-то: флерсы не называют цвета, говоря о силе, они ее чуют как запах.
– Ты видишь силу? – чужим голосом спросила я.
Паника явственно отразилась на его лице, но метка принуждала его ответить.
– Да.
Я молча схватилась за голову – флерс, видящий силу, обладающий vis-зрением. Нонсенс…
– Сколько тебе лет?
Опять он борется с меткой, но проигрывает.
– Почти шестьсот.
– Шестьсот? – я не верила своим ушам. Мне меньше двухсот.
– Да, я из перворожденных Белыми Матерями, нас было всего двенадцать. Все остальные – наши дети.
Во мне нарастал гнев, нет, ярость.
– Сними щиты!!! Сними щиты, гаденыш!!!
Я обострила vis-зрение. Так и есть… Мастерски затененные центры и артерии были чуть ли не вполовину больше, чем казались, а рацио-центр, кажущийся маленьким, если смотреть прямо в лицо, был весьма велик и тоже искусно маскировался.
Меня использовали. С самого начала. Меня использовал флерс. Старый, умный флерс.
Ярость, душившая меня, искала выход, и я выплеснула ее в ударе. Но даже в таком состоянии я не направила этот убийственный удар чернотой во флерса, он попал в стену, обои на которой тут же потускнели, будто выгорели.
– Беременность Фиалочки! Отказ кормить хозяев, да? Руфус снимает метку, и ты убегаешь, находишь меня! Втираешься в доверие! Я забираю Фиалочку и помогаю ей родить! Это лишь начало плана! Теперь я должна спасти твоих родственников! Знаешь что? Если б ты все выложил с самого начала, я бы помогла тебе, несмотря на то, что не люблю флерсов, но теперь…
– Госпожа! – полный отчаяния крик.
– Я тебе не госпожа! – в бешенстве прокричала я и каким-то чудом одной мыслью выдернула шнур метки принадлежности.
