— Это коалы? — не веря своим глазам, спросил Гэбриел.
— Да. И они гораздо нежнее относятся к моим ногам, чем туфли. Почему-то у меня за вечер страшно отекли ноги.
— Что же ты мне раньше не сказала?
— Ничего страшного. Утром отек спадет. Может, ты помассируешь мне ноги?
Первой мыслью Гэбриела было отказаться. Если он прикоснется к ней, то не сдержится и захочет большего. Однако массаж нужен для ее здоровья, напомнил он себе. Ведь она мать его ребенка.
— Конечно, — сухо произнес он. — Кухарка оставила в духовке ужин для нас. Есть будешь?
— Да. Давай возьмем все с собой и вместе посмотрим телевизор, а?
Не давая Гэбриелу ответить, она стала собирать на подносы тарелки и приборы. Он же вдруг сообразил, что так люди поступают в обычном браке: ужинают вместе перед телевизором, а потом ложатся в постель, тоже вместе. Эта мысль ошеломила его так, что он ощутил спазм в желудке.
— Нет. Я только что вспомнил, что нужно сделать кое-какую работу. Я возьму еду с собой.
Розалинда даже не скрывала своего разочарования. Гэбриел ненавидел себя за то, что причиняет ей боль, увеличивая расстояние между ними. Но для него было важно сохранить душевное спокойствие. Если сдастся, он станет уязвимым, слабым. И это недопустимо.
Стараясь не смотреть на нее, Гэйб достал из духовки миски, поставил их на стол и поднял крышки. Кухарка приготовила гратен из картофеля с зелеными бобами и говядину с грибами. Еда пахла божественно.
— Тебе положить? — обратился он к Розалинде.
— Нет, спасибо. Я сама.
Ее голос прозвучал тихо и был начисто лишен эмоций, как будто она уже отдалилась от него. Гэбриел подумал, что ему следовало бы радоваться этому, однако вместо радости он ощутил угрызения совести. Гэйб понимал, что способен в одно мгновение все изменить, и все же остался тверд в своем решении.
— Вот, — сказал он, передавая ей ложку и лопатку, — накладывай.
Розалинда поблагодарила его вялой улыбкой и положила себе на тарелку всего понемногу. Гэбриел тем временем налил в два стакана газированной воды и поставил по одному на подносы. Розалинда взяла свой поднос и уже собралась выйти из кухни, но в последнее мгновение повернулась и опустила поднос обратно на стол.
— Гэйб, можно задать тебе один вопрос?
— Конечно.
— Ты ненавидишь меня?
— Нет. Что за глупость? Почему ты спрашиваешь?
— Просто складывается впечатление, будто ты делаешь все, чтобы увеличить расстояние между нами. Я не понимаю. Ты хвастаешься мною перед отцом и дедом, а когда мы возвращаемся домой, ты отдаляешься от меня, причем в буквальном смысле. Мы женаты. И в наших силах извлечь из нашего брака максимум пользы. Я знаю, что ты не хочешь никакой романтики и всего в этом роде. И я принимаю все условия нашей сделки. Но почему мы должны жить вот так, раздельно? Неужели мы не можем найти приемлемую для обоих середину?
— Роз, я не верю, что есть такая середина, — мягко ответил он. — Я не хочу делать тебе больно.
Розалинда рассмеялась. Ее смех был горьким, напрочь лишенным радости.
— Думаешь, я бы допустила, чтобы ты причинил мне боль? — спросила она.
— Иногда мы не допускаем, чтобы другие причиняли нам боль. А иногда мы никак не можем повлиять на ситуацию.
Именно так и было с Франсин. После этого он и решился на брак по расчету. Ее измена буквально подкосила его. А ведь он считал себя более наблюдательным, чем мать. Более осторожным по отношению к своему сердцу. Менее доверчивым. Выяснилось, что именно его боязнь открывать свое сердце и недоверчивость вынудили Франсин искать любви и доверия у другого мужчины. Предательство нанесло ему глубокую рану и послужило тому, что он стал еще более осторожным.
— Такое впечатление, будто ты говоришь о собственном опыте, — произнесла Розалинда.
— Именно так. Я был участником, — ответил Гэбриел и наложил на свою тарелку внушительную порцию еды.
— «Участник»… странный термин для отношений.
— Подходит в полной мере.
— Это многое объясняет.
Он бросил на нее мрачный взгляд.
— Что ты имеешь в виду?
— Что ты не видишь себя чьим-то партнером. Ты воспринимаешь себя участником объединения, основанного на симпатии.
Гэбриел пожал плечами:
— Наверное. Как бы то ни было, это не меняет ситуации. Я с самого начала ясно дал тебе понять, что будут включать наши отношения. Поздно идти на попятный.
Его слова звучали жестко, даже на его взгляд, однако их надо было произнести. Розалинда вздернула подбородок и устремила на него ледяной взгляд.
— Разве кто-то говорил, что хочет идти на попятный? Я просто веду беседу с человеком, который является моим мужем. С отцом моего ребенка. Разве это преступление — хотеть в отношениях учтивости и дружелюбия?
Розалинда была прекрасна: голубые глаза ярко блестят, щеки покрывает гневный румянец. Тело Гэбриела сразу отреагировало на нее, однако он не сдался на милость желания. Желание пробуждает путаницу эмоций, а путаница эмоций ведет к проблемам. Он не хочет испытывать боль.
«Может, ты просто злишься?» — зазвучал его внутренний голос. Нет. Он не злится. Он просто осторожен. Он будет любить своего ребенка, по сути, уже его любит. Но он не желает любить Розалинду. Чтобы не осложнять свою жизнь, когда она уедет — а она точно уедет. Гэбриел видел, как она отреагировала на ранчо, да и на Ройял. Ей здесь будет тесно. Она из тех людей, которым нужны яркие огни и шум большого города. Ему все это чуждо. Сам он редко бывал в больших городах, в Хьюстоне, например, или в Далласе. Городской пейзаж не угнетал его, но лишь потому — как он объяснял самому себе, — что ему не надо было в нем жить. Не надо было мириться с шумом, толпами людей, гарью. У него всегда была возможность вернуться к чистому воздуху и к семье.
К семье. Вот тут загвоздка. Мать умерла, с отцом он практически не общается, дед сделан из того же теста, что и отец. Может, его удерживала здесь не семья, но теперь это не важно, потому что скоро появится новое поколение — сын или дочь, — которое будет ценить то, что имеет, учиться управлению ранчо… и любить.
Действительно ли он хочет именно этого? Да. Хочет, чтобы кто-то любил его без каких-либо условий. Кто-то, кому он сможет доверять — а ведь ребенку нельзя не доверять, правда? Ребенок — это чистый лист. У него нет предвзятых идей, он не умеет обманывать. Ребенок любит без ограничений.
Очнувшись от раздумий, Гэбриел заметил, что Розалинда сидит за столом и делает вид, будто ест, хотя на самом деле просто гоняет еду по тарелке.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
— Замечательно, — отрезала она. — И хватит спрашивать меня об этом каждые пять минут.
