– Как думаешь, Анита, – спросила Луна, пока та ловко укладывала ее белоснежные локоны в красивую прическу, – Жадеида жива?
Анита задумалась и, взяв из лапок Фиччика, временно назначенного помощником парикмахера, очередную шпильку, медленно ответила:
– Я ничему не удивлюсь. Я ведь знаю Жадеиду практически с детства.
– Кстати, а как вы встретились, если ты из Сафайрина, а она из Смарагдиуса?
– На таком же празднике в честь дня рождения Драгомира. Страшно сказать, почти тридцать лет назад. Ну да, нам тогда было около девяти. Сейчас я понимаю, что ее скорее привлекла не я, а наше фантастическое сходство с Александритом. Жадеида была умной и любознательной девочкой, и ее крайне интересовало все необычное, что она встречала в природе. В отличие от мира по ту сторону земли, у нас здесь практически не бывает близнецов. Они рождаются раз в двести-триста лет, и им прочат великое будущее. Жадеиде было интересно изучить нас, узнать, как мы ведем себя друг с другом. Я теперь вспоминаю многие ее поступки и не понимаю, как раньше не замечала в ней темные черты.
– Например? – заинтересовалась Луна.
– Например, она могла сильно толкнуть меня, сделав вид, что это произошло случайно. А потом побежать к Алексу и спросить, не почувствовал ли он боль минут пять назад. Когда он показывал ей ноющее место на коленке, она, только что видевшая ссадину у меня на том же месте, радостно смеялась.
– Получается, она на вас опыты ставила? Как на лабораторных мышах? – с негодованием воскликнула Луна.
– Получается, что так, – вздохнула Анита. – Но я в детстве не понимала этого. Один раз она меня угостила конфетами с каким-то особым цветочным нектаром. После этих конфет мне стало плохо, и я выпила не одну порцию сиропа из кориункулиса мелколистного, чтобы облегчить свое состояние. Алексу она конфет не дала. Наоборот, угостила меня, когда он отошел. И пока я лежала в лазарете, мучаясь от болей в животе, и ждала помощи от целителей, она крутилась возле брата, наблюдая за его самочувствием.
– То есть она отравила тебя, чтобы удостовериться, что двойняшки чувствуют друг друга?
Анита печально кивнула.
– Потом, когда она перешла на сторону зла, я начала вспоминать все эти события и понимать их настоящую суть. Кроме нас с братом Жадеида обожала экспериментировать на растениях и животных. Часть опытов проводила тайно. Особенно она распоясалась после четырнадцати лет. Ей было жутко обидно, что мы открыли в себе дар целительства и стали ездить на учебу в Манибион, а она осталась у себя. Жадеида еще больше ожесточилась и вымещала злость на живых существах.
– Неужели никто об этом не знал? Никто ее не остановил? – Луна чуть не подскочила от возмущения, Анита вовремя положила ей руку на плечо, иначе бы вся сложная прическа рассыпалась.
– Сначала не знали, – тихо сказала она. – Но потом она, не удержавшись, рассказала мне об одном эксперименте, который, на ее взгляд, отлично получился. Я же пришла в ужас. Она вывела растение, которое могло плеваться парализующим ядом. Причем намеренно сделала этот цветок необычайно красивым и наделила изумительным запахом. Так что он привлекал и насекомых, и животных, и людей.
– Какой кошмар, – прошептала побледневшая девочка.
– Видела бы ты ее торжествующую улыбку, когда она все это рассказывала. Она искренне не понимала, почему у меня так вытянулось лицо. Жадеида даже хлопала себе в ладоши. Во всех подробностях описывала, как корчился заяц, который слишком близко подошел к цветку, привлеченный его запахом. Как мучилась бабочка, севшая на него в поисках нектара. Как потом умирала птица, склевавшая полуживую отравленную бабочку. Жадеида даже вела исследовательские дневники, куда записывала свои так называемые открытия. А трупики несчастных животных она принесла в лабораторию, чтобы препарировать.
– Что? Она хотела их еще и вскрыть?
– Да, ей было любопытно, как яд подействовал на их внутренние органы.
Луна почувствовала, как неприятные мурашки покрыли руки и шею. Нервно потерев затылок вспотевшей ладонью, она с трудом проговорила:
– Меня сейчас стошнит! А ты что? Что ты сделала?
– Я пошла к тогдашнему правителю целителей и все ему рассказала. Вскоре Жадеиде закрыли доступ во Флорессию, отобрали все дневники и запретили заниматься исследовательской деятельностью. Она быстро сообразила, кто рассказал о ее опытах, и перестала общаться со мной. Но Жадеида грезила об Алексе, поэтому ей приходилось терпеть мое присутствие. А когда она узнала, что, согласно летописям, все близнецы оставляют след в истории, она вообще прилипла к нему и ходила за нами как привязанная. Но я с ней практически не разговаривала.
– А что папа? Ему-то ты рассказала? Почему он продолжал с ней общаться?
– Конечно, рассказала. Более того, к правителю предложил пойти именно он.
– Тогда почему он не прогнал ее?
– Ты же знаешь своего отца. Это, наверное, единственное, в чем мы с ним отличаемся друг от друга. Он до последнего видит в людях хорошее. А Жадеида, когда нужно, умеет быть очень убедительной. Она вела себя тихо и больше никаких экспериментов не проводила. По крайней мере, мы не знали об этом. Поэтому твой отец решил, что она исправилась. Но я интуитивно чувствовала, что это не так, что она лишь спрятала свое истинное лицо до поры до времени.
– Как же Морион умудрился на ней жениться? Ведь он же сын Сардера, который тогда уже был правителем Смарагдиуса, а значит, знал о ее проступках.
– Да, Сардер знал. Именно он приказал не пускать Жадеиду в лаборатории, а потом избавлялся от результатов ее экспериментов. Им, кстати, так и не удалось вылечить то несчастное растение. В итоге его пришлось сжечь, чтобы оно не разбросало свои семена по всему лабораторному крылу.
– Так почему же он не рассказал Мориону?
– Мужчины, – пожала плечами Анита. – Им зачастую не хватает прозорливости. Глядя на ее раскаивающийся вид и примерное поведение, они поверили, что она исправилась, а то, что произошло, списали на детский ум, который в своей любознательности не смог по-взрослому оценить последствия экспериментов. Просто сначала некому было направить ее на путь истинный, а когда все стало известно, девочке объяснили, что так делать нельзя, и она поняла. Решив, что Жадеида повзрослела и навсегда оставила попытки сделать что-нибудь ужасное, Сардер дал разрешение на этот брак.
– Все равно! Она ведь такая злая, мерзкая. Это чувствуется за километр!
– Это мы чувствуем, а для них она в первую очередь красивая, умная и образованная девушка. Я же тебе рассказывала, что Жадеида много читала и могла говорить абсолютно на любую тему. С ней было интересно.
– Да… Ну и подружка у тебя была, врагу не пожелаешь.
– И не говори. Но мы с тобой заболтались, пора одеваться и выходить. Скоро начнется представление.
– Да, пора, и спасибо за прическу. Она великолепная. Только вот настроение пропало, – рассеянно проговорила девочка.
