Затем встал Гелиодор. Он рассказал о подвигах и доблести каждого погибшего воина.
И вот ритуал прощания был завершен. По древнему обычаю Драгомира, несколько крепких воинов подняли помосты и понесли их к океану. Там они на мгновение остановились, чтобы люди могли кинуть прощальный взгляд, а затем опустили помосты в воду. Океан тут же подхватил их и понес далеко на глубину.
В наступившей тишине Гелиодор и несколько помощников натянули тетиву боевых луков, заряженных магическими стрелами, и выпустили их точно в цель. Когда стрелы достигли помостов, шары, прикрепленные у острия, взорвались.
Белая дымка стремительно окутала тела погибших, и люди увидели туманное изображение Празета и воинов. Они улыбались, подняв руки в прощальном жесте. Дымка, сдуваемая ветром, стала постепенно рассеиваться, пока не исчезла совсем.
И вот перед людьми предстал великий океан, по которому плыли пустые помосты. Мир забвения забрал погибших.
Стоявшие на берегу, не сговариваясь, начали хлопать в ладоши. Равномерно, медленно, торжественно. Люди, вышедшие на улицы, подхватили эти невеселые аплодисменты, и вот уже горестная овация разнеслась над всем Драгомиром.
Несколькими часами ранее в бункере черная книга, прошелестев листами, что-то прошептала.
– Что? – Ведьма подняла залитое слезами лицо.
Она так и сидела на полу, униженная и растоптанная, не в силах даже подняться.
– Если ты хочешь совершить настоящее колдовство, нужна жертва, – меланхолично пояснил паук.
Он опять занимался любимым делом – заготавливал себе корм. Брал полузадушенную птичку и тщательно обматывал паутиной, чтобы получился тугой кокон. Свертки паук складывал в сумку Жадеиды.
– Но где я возьму жертву? У меня ничего нет. Меня самой уже почти нет. – Ведьма ощупала повязку на лице.
Книга злобно зашелестела и, взлетев, зависла над столом. Жадеида в отчаянии заплакала.
– Правда, у меня ничего нет, – в изнеможении прошептала она. – Я даже кровь свою не могу дать, иначе я просто не встану, чтобы произнести заклятие. Но жертва будет, обещаю… Этой же ночью…
Книга злобно захлопнулась. От громкого звука ведьма невольно втянула голову в плечи и сжалась. Совсем как Гноючка, который пытался втиснуть свое кривое тело между обломками мебели.
– Жертва… – зашипела книга, разбрызгивая черный яд. – Нам нужна великая жертва…
Ведьма вспомнила события четырнадцатилетней давности. Впервые в жизни ей стало так страшно, что даже захотелось умереть. Она не могла себе представить, что опять придется пройти через тот ужасный ритуал, в котором она участвовала тогда, когда забрала души детей Манибиона.
– Ха-ха-ха! – жестоким смехом расхохоталась книга, прочитав ее мысли. – Ты думаешь, нам хватит такой же жертвы? Глупая! Нам нужно настоящее горе, истинная боль, подлинное страдание.
– Но разве манибианцы недостаточно страдали? – недоуменно спросила Жадеида.
– Что нам их боль? Ведь это не они принесли нам жертву, – насмешливым свистящим шепотом ответила книга.
– То есть? – Ведьма невольно попятилась к двери. – Вы хотите, чтобы подобную боль испытала я?
Книги захохотали в ответ. Паук наблюдал за происходящим, довольно потирая волосатые лапы.
– Но почему я? Разве я мало для вас сделала? – захныкала ведьма, которая уже тряслась от ужаса, даже боясь представить себе, что еще хотят отобрать у нее книги.
– Тебе мало сегодняшнего урока? – спросила книга. – Повторить?
– Нет-нет! – испуганно залепетала ведьма. – Я все поняла!
Книга удовлетворенно хмыкнула и плавно опустилась на стол. Воцарилась невыносимая тишина. Ведьма мучилась от неизвестности, но до дрожи боялась задать вопрос. Наконец она не выдержала и тихонько спросила:
– Так что же я должна сделать?
– Отдать нам его, – тут же ответила книга.
– Кого? – не поняла ведьма.
– Своего сына.
– Эгирина?
– У тебя что, есть еще один сын? – захохотала книга.
Жадеида в ужасе застыла. Конечно, она была отвратительной матерью. Когда-то она использовала Эгирина, чтобы вызвать сочувствие Алекса, – бедная одинокая женщина с маленьким ребенком на руках. Потом – практически не вспоминала о нем. Ну живет где-то рядом мальчишка, и пусть себе живет. Но убивать его она не желала. Не потому что сын был ей дорог. Просто боялась взять еще и такой грех на душу и без того уже загубленную. Вот если бы кто-то сделал это за нее…
– Нет! – рявкнула книга и вновь взметнулась над столом. – Нам нужна твоя боль.
– Но ведь я и так буду страдать оттого, что мой сын мертв, – запричитала Жадеида.
– Нет, ты слишком зла, чтобы страдать от этого. Если его убьет кто-то другой, то через несколько дней ты вообще забудешь, что у тебя когда-то был сын. А вот если ты сделаешь это сама… Совесть будет грызть тебя… Медленно, потихоньку с наслаждением. – Книги мечтательно вздохнули. – Мы всласть насытимся твоими мучениями. А потом дадим тебе столько силы, сколько захочешь. Даже больше.
Жадеида растерялась. Она никак не могла решиться на такой чудовищный поступок. Но сладкие мечты о всевластии уже начали завладевать ее умом. В единственном уцелевшем глазе ведьмы все ярче разгорался кроваво-красный огонек.
– Госпожа! Умоляю, не надо, – прошептал Гноючка, закрывая связанного Эгирина своим телом. Когда он помогал ведьме захватить Эгирина, он и подумать не мог, что та решится убить его. Ведь она же его мать…
– Уйди, Гноючка, – свирепо рявкнула ведьма. – Не смей становиться у меня на пути!
Ее глаз уже горел поистине дьявольским огнем, взгляд блуждал по комнате, не задерживаясь ни на одном предмете.
Черная сущность вновь завладела ею, и ведьме было уже абсолютно все равно, кто перед ней. Ради достижения цели она не остановится ни перед чем.
Гноючка сделал слабую попытку помешать ведьме. Но паук, злобно зашипев, кинулся к нему в ноги и начал разматывать ядовитую паутину. Гноючка в ужасе закрыл лицо и попятился…
В это время Луна с Фиччиком сидели возле тоннеля, который образовался после того, как сквозь вязкие стены прошел магический шар. Луна ломала голову над странным изречением Празета.
– Что же это значит? Выхода нет, но он есть. И у меня есть все для того, чтобы выйти… Почему предсказания всегда такие непонятные? Что Древлий со своим «между небом и землей, между солнцем и луной», что Празет…
Фиччик, устав слушать, начал носиться по прозрачному коридору. Сначала летел в одну сторону, потом разворачивался и стремительно несся к девочке. Прямо над ее головой он совершал головокружительный кувырок, которому бы позавидовали воздушные гимнасты, и со скоростью ветра мчался обратно. Его движения были настолько точны, что ни один волосок не пошевелился на голове девочки.
