Я схватилась за голову.
– Лучше бы вы их просто зубами да битой. Тони! Тони, – я выцарапала засыпающего из нежных ручек, – Я правильно поняла, что кровавой суке теперь конец? Что она скатилась вниз по иерархической лестнице?
– Совершенно верно. И пусть радуется, что жива осталась. Вот уж кого бы убил с удовольствием.
– Мой злой песик! – вякнула Ники.
Но видя мой озверевший взгляд, вся компания отдалилась, будто ветром отнесло.
– Шон, скажи мне, а ты кормился от того слабака, что человеком обернулся?
– Кормился.
– А он вообще ЖИВ?
– Жив. Тони утром позвонил Седрику и сказал где забрать блохастых.
– Засранцы! Всё! Больше никаких самостоятельных акций! Руки поотбиваю! И головы! Ясно?
– Да, хозяйка, – в унисон ответили два мужских голоса, полных фальшивого раскаяния. Гады!
Когда я зашла домой, телефон разрывался.
– Да! – проорала я в трубку, догадываясь, кому это не терпится.
– Как ты посмела наслать своего инкуба?! – зашипел Седрик.
– Пошел в жопу! И шавок своих туда забери! Увижу хоть одного возле моего дома или моего пса, я на тебя инкуба нашлю! Ты понял?! – орала я в бешенстве.
Молчание.
– Понял или нет?
– Да.
Короткие гудки.
Фух. Кажется, пронесло. Седрик из тех, к кому лучше обращаться просто с пистолетом, чем с пистолетом и добрым словом.
Перепуганные флерсы стояли у дверей, разбудила бедняжек своими воплями.
– Всё хорошо. Уже всё хорошо.
– Не спала дома, провонялась псом, инкубом и болотником, – заканючил Лиан. Пижма же просто молча обнял. Я прижала своих дурашек к себе.
Наконец-то я дома.
27
День прошел тихо и спокойно, а вот вечером позвонила секретарша Седрика и пригласила на «общий сбор». Я немножко испугалась: может, я перегнула палку со свободными и Седриком, и полуволк решил показать, кто в городе хозяин. Нервничая, я набрала Фрешита; смущаясь и извиняясь, я спросила, не знает ли он причин сбора Совета.
– Смена вожака у свободных, – спокойно ответил тот, – Стивенсон передает власть тому молодому…Тоду Вернеру, кажется.
– А… Спасибо…
– Но и вам, Пати, ответить придется.
– А? Что?
– Думаю, Седрик спихнет на вас разбирательство с вампами.
– А?
– Ну вы же запретили свободным всякое общение с вампами.
– Да.
– Ну так вам и придется в случае чего, вампов усмирять.
– А… Да усмирим, – расслабилась я. По поводу мертвяков у меня никаких запретов и сомнений нет: кто посмел встать на пути – смерть на месте. Окончательная смерть.
Так что на Совет я ехала спокойно. Шон с серебряной саблей (которую он по-тихому присвоил, оправдывая тем, что он мой, сабля моя, значит, всё осталось при мне) и Тони с пистолетом и разрывными пулями добавляли мне спокойствия и умиротворения.
Охрана из седриковских волков реагировала на меня и моих охранников как-то неадекватно, будто не могли решить, что им делать, прижать уши и принять позу подчинения или броситься в бой. И только старшой был таким, как всегда – наглым и вызывающим.
– Привет, Руман, – поздоровалась я как ни в чем ни бывало.
– Драссьте, – и волк смерил меня взглядом, будто примеряясь, куда вцепиться. Но я как-то уже не реагировала на подобные уловки.
– Лорд Седрик у себя?
– Он занят.
– Ох, он конечно же всегда занят. У главы города много дел. Но я думаю, для меня он найдет две минутки. Скажи моему дорогому Седрику, что его Пати ждет аудиенции, – эти слова долетели до всех divinitas находившихся в холле, и Руман принял это к сведению. Я вела себя как миленький зайчик, белый и пушистый. С Седриком надо мириться.
Руман повел нас за собой, затем оставил на попечение двух караульных, а сам зашел в кабинет. Через пару минут оттуда вышел мало знакомый мне грязнуля, бросив исподтишка любопытный взгляд, и Руман наконец дал мне доступ к нашему главе.
Седрик сидел, соперничая со статуей римского полководца – угрюмый и неподвижный.
– Седрик, – медовым голоском начала я, – Я бы хотела извиниться за грубость сегодня утром. Я была малость не в себе, так совпало, что твой звонок был очень не вовремя. Не будь букой и перестань на меня дуться.
Он треснул ладонью по столу – я знала как его достать.
– Не будь букой!? Марла теперь ни на что не годна! Удивлюсь, если она не повесится в ближайшие дни! Я молчу о сломанной челюсти и ожогах от серебра!
– Милый, – мой голос прозвучал куда тверже, но все равно ласково. – Если бы ты сказал своим волкам оставить Тони в покое, ничего бы этого не было. Тебе некого винить, кроме себя.
На последней фразе я сбросила маску дурочки, и мы уставились друг другу в глаза, меряясь силой. Так прошло несколько секунд.
– Я не волк, Седрик, не надо со мной в гляделки играть. Ты принимаешь извинения?
– Я их не услышал! – едко парировал он.
– Ах, ну не обижайся на меня, ты ж знаешь, на розовых не обижаются, – я опять вернулась к тону «зайчика».
Полуволк не сдержал улыбки
– Засранка, сладкая, любимая засранка. Веревки из меня вьешь. Один поцелуй, и я тебя прощу.
Ну начинается! Знаем мы этот «один поцелуй», проходили! Еле ноги унесла. Но отступать было некуда, я встала с кресла, и он вышел из-за стола. Седрик перехватил инициативу, заключив меня в объятия, но лезть с поцелуем не спешил, вдохнув мой запах.
– Поменялся… Роза намного слабее, зато псом сильно отдает.
– Не выдумывай. Во мне нет vis оборотня.
– Да, это реальный запах ТиГрея, видать, трется возле тебя все время. Он получил то, что мне не досталось? – и объятия из сильных, но уютных, стали железной клеткой.
– Нет. Успокойся. И не получит. Я не сплю со слугами.
– Умная Розочка, – и он ласково прошелся по спине.
– Ты что, смешиваешь наши запахи? – дошло до меня.
Он довольно фыркнул:
– Умнеешь. Накуролесила прошлой ночью. Лучше б сидела и дальше, как мышь под веником, так нет, зашевелилась. Убила волка, свободных напугала до усрачки, хаски в какого-то монстра обратила, моих волков извращенно поимела и лишила меня кровавой суки, между прочим. А мне надо делать вид, что всё идет по плану. Нет, одного поцелуя тут мало.
– Будешь задирать цену, ничего не получишь.
В ответ он склонился к шее и в поцелуе потянул силу, это было неприятно, я легко ударила его.
