Я замер, прикрыв глаза. Картины стояли в памяти, будто тотчас же перенесся в прошлое. Забавно, но многие важные события в моей жизни были связаны именно со снегом. Они явились лакмусовой бумажкой, показывая мне самому на что я способен. Не знаю, радоваться или нет, но в тот момент я вообще мало соображал. Кровь прилила к вискам, заставляя глубже дышать. Холодная вода обожгла легкие, меня словно парализовало на миг, но, сжав челюсть, я справился. Вытащил Даньку, не знаю — это было похоже на истинное чудо!
Рассказывал все Оле, а сам словно все заново переживал. Она только слезинки смахивала с ресниц, да ладошку к губам прижимала… Но зато многое ей стало понятно.
— Кузьмин, ты удивительный. Ну, в самом деле, многие бы на твоем месте просто бы стояли в сторонке или убежали, а ты ринулся вперед.
— А как иначе, Оль, мы с ним пуд соли съели, да и мыслей не было иных. Бросился туда в полынью, думал только об одном, как бы этого олуха не затянуло под лед, иначе все, конец. Сам только потом осознал, что произошло. Вот тогда и трясся, но не от холода. Смотрел на Даньку и думал, что промедли секунду — и все. Ушли б оба под воду.
— Я прекрасно понимаю Сергеева, окажись я на его месте, тоже была бы тебе признательна, — коснувшись кончиками пальцев моих губ, очертила Оля их контур.
Поцеловал ее руку, устало улыбнувшись.
— Знаешь, — подумав немножко, начала она. — Мне тоже есть, что рассказать тебе, Артем. Я только не знаю с чего начать, — обняв себя за плечи, вздрогнула Оля.
Ее взгляд сразу потускнел, словно все краски мира померкли, растворились в этом сером днем. Притянул ее к себе ближе, усадив на колено. Хотел, чтобы она сердце мое слышала, знала, что всегда пойму, не стану осуждать, каких бы ошибок она в жизни не сделала — постараюсь оправдать все ее поступки.
— Ты главное начни, а там само пойдет. Это врать легко, а правду говорить всегда сложнее, зато потом тепло станет на сердце.
Она кивнула, обвив мою шею руками. Перевела взгляд на свой живот и тень скользнула по ее лицу. Крепче сжал в объятиях, на миг ощутив весь ее дикий ужас, словно она видела то, что было недоступно моему взору. Это пугало и интриговало одновременно. Все-таки сколько в ней секретов и тайн.
— Артем, — ласково улыбнулась Оля, — это будет непросто. Но я постараюсь рассказать правду, как есть. Малыш, что я ношу под сердцем… Он не первый, — тихо произнесла она, прикусывая губы до крови.
Я дыхание задержал, пытаясь унять сердцебиение. Кислорода было так мало в легких, в голове шумело, но все это мелочи… Казалось, что слышу эхо, будто вата в ушах. Не знал, куда взгляд деть, что сказать, просто замер, боясь перебивать. А слова ее резали кожу на лоскуты, без анестезии, без подготовки. Она говорила, а я покрывался испариной, боясь даже издать звук. Нарушить этот момент, когда чужая душа выходила из тьмы.
— Знаешь, я ведь из простой семьи, — начала Оля, улыбнувшись своим воспоминаниям.
Ее теплый взгляд ласкал кожу, она сама, будто светом наполнилась. Летним таким, ярким, манящим.
— Жили мы всегда просто, каких-то изысков не знали, но ведь были счастливы. Я с нежностью возвращаюсь обратно, в те годы, когда была ребенком. Когда все были рядом. Все, казалось, будет иначе, и жизнь моя будет виться ровной дорожкой. Не повезло, кажется, драмы на мой век хватило с лихвой. Словно судьба отыгралась за несколько поколений.
— Да, жаль, мы не встретились раньше, — погладив ее по голове, произнес я задумчиво, — может, все повернулось бы по-другому.
— Наверняка, Артем, — вздохнула Оля и продолжила. — Но в тот момент рядом оказался Олег. Тогда он был другим человеком, а может просто казался. Уже сейчас, я думаю, что он лишь играл. Примерял роли, присматриваясь к своему окружению. И взгляд его пал на меня. Ну, а что… Тихая, спокойная, я всегда старалась жить и вести себя достойно. Наверное, толчком все-таки стал уход родителей. Потерявшись в одиночестве города, я бросилась в отношения, совершенно забыв об осторожности. Доверилась, — посмотрела она на меня, а в глазах ее слезы застыли. Чистые, искренние. Словно сама душа плакала, смывая с себя пепел прожитых лет.
— Ты и предположить не могла, что он станет тираном?
— Конечно, Артем, хотя, возможно, просто замечать не хотела очевидного, а ведь проскальзывало подобное. В ту зиму… — сглотнула Оля ком, слегка дрогнув в моих руках, — тогда у меня шел второй месяц беременности. Все в целом было хорошо. На зимние каникулы Олег потащил меня в горы, видите ли, друзья позвали, отказывать неприлично. Я ехать не хотела, боялась. Перепады высот, кислорода меньше, да и не знала, как отреагирует собственный организм. Но врач заверила, что все будет в порядке. Олег еще тогда был так настойчив, не знаю, обрадовался ли он тому факту, что станет отцом. Отреагировал вполне себе спокойно, но делал все для моего комфорта, хотя сейчас мне кажется, — Оля побледнела, ее кожа стала практически прозрачной и, видя, как ей непросто, я даже хотел прервать ее рассказ, но она только руку мою сжала крепче.
— Что кажется?
— Врач была знакомой Андреева. Точнее подругой его матери, — потерла Оля носик, насупившись, — странные фокусы судьба показывает порой. Когда мы оказались в горах, в небольшом поселке, где все так напоминало картинки из журналов, я даже себя счастливой почувствовала. Хотя дорога далась тяжело. Мы ругались, я злилась на Андреева, но оказавшись там, лишь рукой махнула. Предпочла наслаждаться видами, белоснежными вершинами и природой. А потом… спустя три дня. Солнце было таким ярким, — закрыла она ладошками лицо, всхлипнув.
Я не мог этого вынести, понимая, что подходит она в своем рассказе к самому жуткому событию в ее жизни. Мне так хотелось Олю сберечь, повернуть все так, чтобы сердце моей женщины не болело, чтобы мысли и страх исчезли, словно они всего лишь пыль, которая смоется первым весенним дождем.
— Мне не хотелось идти на этот склон. Мы даже поругались с Олегом, я хотела улететь, но он паспорт мой спрятал, орал, что я выставляю его перед друзьями никем. Потому как у других жены и подруги легки на подъем, а я предпочитаю бродить между сосен и спать. А у меня тогда токсикоз жуткий был, в городе я еще как-то справлялась, а на высоте все чувствовалось острее. Я шла в то утро, будто на закланье. Кровь стыла и…Я старалась улыбаться, выглядеть довольной жизнью, а у самой нутро сворачивалось, словно все во мне кричало об опасности. Отсидеться не получилось. На людях мы играли роль, никому ненужную, по сути. Господи, — прикрыла Оля глаза, — какой же я была дурой.
— Перестань, не была ты дурой, просто… — запнулся я, — осталась одна, несмотря на то, что кругом было много людей. Некому было за тебя заступиться, а вместо того, чтобы оберегать и лелеять, тебя заставили стать разменной монетой в угоду красивой картинке семейной жизни.
Я, правда, так считал. И мне было горько от осознания, что Оля стала лишь приложением к мужику, не самому успешному и правильному. Он просто играл ее чувствами, и ребенок… Ребенок стал… Да черт знает, обрадовался ли на самом деле Андреев или наоборот снова сыграл роль. Что-то угнетало меня, не давая объективно смотреть на ситуацию. Но я искренне не понимал, как можно было так вести себя с женщиной, с той, которую ты выбрал сам.
