Я расставалась с целой эпохой своей маленькой жизни, но знала, что дальше будет только лучше. Поэтому не испытывала никакого сожаления — лишь приятную ностальгию.
Что-то лопнуло у меня в мочке уха и разлилось жгучим теплом, отчего у меня тут же все занемело.
— Какая умничка, — похвалил меня Армин. — Не больно? Сейчас обработаю и вставлю серёжку.
Удивительно, но я совсем не почувствовала боли от прокола — только сильно щипало, когда Армин обрабатывал мне кожу ватным диском.
— Готово, — Армин с восхищением оглядел свою работу. — Теперь второе.
Пока Армин тоже самое делал с моей второй мочкой, я пребывала в волшебном трансе. Для меня все происходило в замедленном кадре, где я успевала ощутить каждое прикосновение и каждый выдох моего Господина.
Снова будто что-то лопнуло внутри второй мочки и кожу защипало от спирта.
— Вот и все, — сообщил Армин и обхватил мое лицо руками. — Какая ты у меня послушная девочка. Даже не дернулась.
Но внимательно взглянув в мое лицо, Армин спросил с беспокойством:
— Тебе больно? Почему ты плачешь?
— Я? — удивилась я, не заметив, что действительно слезы тихо бегут по моим щекам. — Просто… я так счастлива сейчас.
Мой мужчина улыбнулся, растроганный моим поведением.
— Я люблю тебя, малышка Афина, — признался мне он, глядя на меня пронзительным черным взглядом. — Я провалился в омут твоих поразительно красивых глаз в тот же день, когда увидел тебя впервые. И уже тогда я не оставил тебе выбора.
— А я люблю Вас, Господин Армин, — со всей искренностью призналась я. — Поцелуйте меня, пожалуйста.
Армин тут же приблизился к моим губам и обдал их горячим дыханием.
Сейчас будет все по-другому. Я словно наконец поняла смысл всего, что со мной происходит. И я хотела отдаться своей новой жизни без остатка.
Эпилог
Выходили мы замуж с моей сестрой Гаей с разницей в четыре дня. Хоть Господин Эдер сделал ей предложение уже больше двух месяцев назад, и они как супруги официально были расписаны, но торжество молодая пара не устраивала. Как раз из-за моей операции.
Поэтому, когда моя реабилитация закончилось и зрение стало даже лучше, чем в первые дни, мы решили наконец отметить все хорошие события.
Моя свадьба проходила в потрясающем замке эпохи средневековья, который сейчас являлся городским культурным памятником.
Под венец меня вел Господин Эдер, чтобы лично передать Армину. И я понимала, насколько это бесценный поступок. Декарт Эдер просто ненавидел общества людей, ненавидел пристальное внимание к себе, ненавидел солнечные дни и много чего еще, потому что его внешность приковывала к себе все внимание. Его глаза не переносили яркий свет, а на коже выступало еще больше веснушек, едва он хоть на секунду попадал под солнце. Но когда встал вопрос кто поведет меня под венец, господин Эдер вызвался добровольно. Он действительно хотел это сделать, так как все равно чувствовал за меня ответственность.
Каждый шаг с Господином Эдером приближал меня к моему Армину: строгому, стройному, высокому черному ворону. Даже на такое важное торжество он отказался надеть белую рубашку, поэтому сейчас был в безупречном черном камзоле с длинными полами, под которым красовалась черная рубашка с брутальным кружевным воротником и рукавами. Сейчас мой Армин действительно был похож на средневекового Доктора, и у меня аж сердце закололо от осознания его красоты.
Наконец Господин Эдер довел меня до алтаря и встал позади, и тут я впервые в жизни увидела регистратора мужчину. Всегда думала, что это чисто женская профессия.
Но регистратор очень походил на Армина. Он также был одет во все черное и с уклоном в средневековье. За его спиной живописно горели факелы, источая приятный аромат аромамасел и древесины. Он взял в руки тяжелую книгу, а Армин развернул меня к себе и посмотрел прямо в глаза.
Регистратор принялся читать речь, и я обомлела окончательно. Наша свадебная клятва была… на латыни. Певучим голосом мужчина читал по одной строчке, а Армин переводил все для меня пронзительно глядя в мои глаза.
Волшебная атмосфера окутала меня с ног до головы, и я не замечала ничего вокруг, кроме моего мужчины и мелодичной песенной речи регистратора.
— Согласна ли ты стать моей верной и единственной спутницей жизни? — наконец задал главный вопрос Армин.
Я взволновано сглотнула и ответила также на латыни:
— Ita, Dominus meus [Да, мой Господин].
Армин гордо улыбнулся моему ответу и тоже дал согласие стать для меня самым верным, любящим и справедливым спутником.
Мы обменялись резными винтажными кольцами, и наконец Армин склонился к моим губам:
— Te amo, Infantem meum [Я люблю тебя, моя Малышка], — произнес он мне прямо в чуть раскрытые губы и наконец коснулся меня поцелуем.
Я была так счастлива, что не могла больше оставаться скромницей, поэтому обвила шею моего Господина руками и пылко ответила на его поцелуй.
А что? Мы ведь не в церкви. А о том, что подумают другие мне все равно. Главное, что подумает мой Доктор Армин.
Мой законный муж подхватил меня на руки и понес через арку гостей, которые бросали на нас лепестки белых роз.
— Господин Армин, — я прижалась к его шее, защищаясь от лепестков, — клятва — потрясающая! Я никогда не забуду этот день!
— И я не забуду, моя малышка, — муж еще крепче сжимал меня в объятьях, — но не только клятва непростая, еще и колечко.
— Колечко? — удивилась я. — Его носила жена графа Дракулы?
— Нет, — хитро улыбнулся он. — Но в нем самый настоящий философский камень. Если ты помнишь, то обладатель этого камня может излечивать все болезни. Поэтому ты должна стать медиком. Это твое призвание.
— Но ведь этого камня не существует, — смущенно улыбнулась я.
— Разве ты сомневаешься в моих способностях? — от посмотрел на меня таким взглядом, что у меня не должно было остаться сомнений: мой Доктор Армин — самый настоящий алхимик.
Мне все равно насколько это плод моей фантазии, но вера во что-то творит чудеса. Тем более, что за неделю лечения моего мужчины и еще за неделю реабилитации, я вновь полюбила медицину и снова мечтала стать врачом.
— Я сам буду твоим репетитором, если ты будешь моей помощницей в клинике, — продолжал он, и без того понимая мои желания.
— Правда? — обрадовалась я. — Господин Армин! Я так счастлива!
Мой врач лишь снова припал к моим губам с поцелуем, обещая мне всю семейную жизнь гореть от страсти и возбуждающего стыда.
А я совсем была не против.
Конец
