— Да.
— Хочешь перейти к своему второму страху?
Я помедлила с ответом. Ведь мой второй страх в том, что Арон будет меня бить. Как я перенесу это? Насколько сильно он будет меня бить? Снимет ли он с меня эту рубашку или так и оставит обездвиженной?
— Ты доверяешь мне? — еще раз настойчиво спросил он.
— Да, — искренне ответила я.
— Умничка, — он похвалил меня. — Моя самая красивая и способная девочка. У тебя все получится.
Бергман принялся расстегивать ремни рубашки и наконец снял ее с меня. Также он поднял мою повязку с глаз, но оставил ее пока на голове.
До того самого переломного момента, как Бергман научил меня поверхностному дыханию, я бы рыдала от счастья от того, что мой Хозяин больше ничем меня не сжимает и не стягивает. Но сейчас, пройдя через один из самых страшных моментов в моей жизни, я чувствовала себя иначе. У меня словно окреп позвоночник. И я впервые поняла словосочетание «человек со стержнем». Это действительно очень похожее чувство, когда ты ощущаешь уверенность и решимость не у себя в голове, а вдоль всего позвоночника.
— Моя девочка, — вновь обратился ко мне Арон, подхватив меня на руки. — Ты всегда боишься, что я тебя не просто ударю, а буду бить. Скажу сразу: во мне больше морального садизма, чем физического. Меня безумно привлекает эмоциональная сторона сессий, поэтому мне не доставляет удовольствия наносить моей сабочке даже незначительные телесные повреждения.
Мужчина поставил меня на ноги и поднял мне связанные руки вверх, а затем закрепил их к одному из свисающему кольцу, которое свисало с базовой веревки на потолке. Я заметно занервничала. Мне хотелось поджать ноги, хоть как-то защитить свое тело от будущего наказания, но я всеми силами старалась подавить это чувство.
— Но все же я допускаю, что в момент серьезного наказания я подключу порку, — продолжал Арон. Он чуть натянул веревку, чтобы я стояла только на носочках, а сам он обхватил мое лицо руками и говорил, искренне глядя мне в глаза. — Но! И в этом случае я буду стремиться доставить тебе удовольствие. Даже если я буду очень сердиться на тебя, ты все равно будешь для меня самым дорогим и любимым человеком. Моей покорной девочкой, которая понимает, что я ничего не делаю просто так. Все мои действия, касающиеся тебя, я делаю для тебя, моя девочка. Я ценю тебя, уважаю и… люблю.
Затем он развернул меня лицом к кровати, на которой лежали различные плетки и что-то подобное.
— Что из этого тебя пугает больше всего? — спросил Арон, ласково поглаживая мне бедра.
В первую же секунду, как я взглянула на эти предметы, я сразу похолодела от длинного черного хлыста. Мне казалось, что от удара таким хлыстом можно не то что кожу рассечь, а даже кость сломать.
Бергман же не будет бить меня им? Хлыст явно предназначен для укрощения диких животных, никак не для девушек!
— Что, моя девочка? — уже настойчивее потребовал ответа Бергман.
— Хлыст, — пискнула я, и Арон улыбнулся.
Он тут же взял с кровати хлыст, словно пытаясь продемонстрировать его, а затем заставить купить.
— Селина, — мужчина провел сложенным хлыстом по моему бедру вверх к талии. — Ты видела когда-нибудь на теле Мел синяки?
— Нет, — растеряно ответила я.
— Помнишь, Вы ходили с SPA-салон, где могли видеть тела друг друга. Были ли у Мел синяки в тот день?
— Нет! — моя тревога нарастала.
— Хлыст — это любимый предмет Маера — мужа Мел, — Бергман поднялся хлыстом к моей груди, и чуть играя с вершинкой, заставил ее затвердеть. — Он часто его использует. При этом он не вредит своей Мелите. Он как Доминант находит баланс между удовлетворением своего садизма и безопасностью своей сабочки. Сейчас я приложу чуть больше силы в свои удары, чем сделал бы это на обычной сессии. Но я сделаю это для тебя. Чтобы ты все прочувствовала и навсегда отпустила этот страх.
Я зажмурилась и кивнула, но в моем согласии не было ни капли фальши.
— Кричи, — бросил последнюю фразу Арон и, отойдя на пару шагов, ударил меня хлыстом.
Я закусила губу, когда жгучая боль пронеслась по моей спине. Страх захлестнул меня, и я задергалась в своем подвешенном плену. И тут же на меня обрушился еще один удар — по ягодицам.
Я зажмурилась до боли в глазах, но продолжала сохранять молчание.
— Кричи! — строже приказал Арон. — Когда ты молчишь, ты позволяешь панике управлять тобой. Ты прогонишь ее только криком.
Новый удар пришелся по моему животику, и я едва слышно что-то пискнула.
— Кричи, — снова приказал Арон. — Тебя пугает сама ситуация, а вовсе не боль. Ты ведь даже не чувствуешь ее, я прав?
Новый удар пришелся на мои бедра, и я что-то сдавленно промычала. Я и правда не чувствовала особой боли. Но панический страх не давал мне это осознать.
— Это самый максимум, который тебе когда-либо придется от меня принять, — заключил Бергман, и эти слова подействовали на меня магическим способом.
Если я вправду не испытываю сильной боли на самом максимуме, значит ее не будет и впредь.
И тут я словно со стороны услышала свой крик. Чуть надрывный, хрипловатый, но с долей какого-то облегчения. Закрыв глаза, я кричала от каждого следующего удара и рыдала от той пустоты, что разливалась в моей груди. Но это была не та саднящая пустота от одиночества или разочарования. Это было словно я вырвала из себя огромный клок всей той боли, которая давила на меня из года в год. Словно именно она не давала мне дышать полной грудью.
Я не заметила, как Бергман откинул хлыст в сторону, бережно обнял меня и отстегнул от кольца. Только зарывшись ему носом в шею, я поняла, насколько я благодарна этому человеку за все, что он сделал. До него я будто не жила.
— Господин… Бергман, — давилась слезами я. — Вы — все для меня. Я люблю Вас!
— Тише, моя любимая девочка, — Бергман словно сам не верил, что после такой сессии я могу сказать подобное. — Все хорошо… И я до безумия хочу тебя.
Бергман неистово целовал мое лицо, шею, грудь. Одной рукой он придерживал меня за затылок, пока второй наощупь развязывал мне запястья.
— Сейчас я не хочу тебя связывать, — шептал он между горячими поцелуями. — Я хочу чувствовать на себе твои руки, твои губы и видеть от тебя полную отдачу. Только не обманывай меня, если тебя не потянет ко мне.
О чем он говорит? Как меня может не тянуть к нему?!
И в доказательство своих чувств, я также наощупь принялась расстегивать его рубашку. Мне хотелось как можно скорее добраться до тела моего Хозяина. Впервые самой дотронуться до него, изучить его руками и губами. Мне хотелось не просто отдаться ему, а отдать свое сердце, свою ласку и все эмоции, переполнявшие меня.
Жадно целуя Арона в губы, я помогла ему снять рубашку и принялась за ремень его брюк. Это было так необычно. Еще никогда я не раздевала мужчину, и на всех предыдущих сессиях Бергман не стремился обнажиться полностью. Он словно все время сдерживал себя, держал в рамках, носил маску. Он также боялся быть уязвимым, как и я. Но сейчас это уже было ни к чему.
