Примерно через шестидневку после моей беседы с президентом я вырвалась в гости к Ронану, засиделась у него, и возвращались мы уже почти в полдень. Кас и Пол, как всегда, были при мне, я к ним уже так привыкла, что воспринимала их как собственную тень. Мы летели над унылым песчаным пейзажем, ведь полеты над куполами запрещены, и поэтому приходилось облетать «грибницу» куполов по кругу в ту сторону, в которую ближе. И вот ровно посредине пути флаер заглох. Тут же попытались связаться с дежурным, но рация вышла из строя, это было очень странно – связь проектируется так, чтобы отказывать последней. Еще более странным оказалось то, что ящик с запасным передатчиком под сиденьем оказался пустым. У ребят на мгновение промелькнула паника. Я всегда ношу с собой тревожный браслет; если его сорвать с тела, он начинает мощно сигналить; принимают его сигналы такие же браслеты Ронана и отца, мы все трое замкнуты друг на друга. Единственная проблема в том, что брату и отцу надо услышать сигнал и успеть внести его частоту в ближайшую навигационную систему, чтобы определить, где я нахожусь, а работать браслет будет минут пятнадцать от силы – батарейку пора было менять. Я постаралась успокоить Каса и Пола, рассказав им о браслете, они тем временем покрывали зеркальной краской прозрачный купол флаера, действуя четко по инструкции. Когда они заскочили внутрь, открытые участки тела были красными, хорошо хоть у нас оказалось достаточно лекарств. Охладитель работал на полную мощность, но жара в кабине стояла под сорок по Цельсию. Даже если мои близкие успели определить наше местоположение, помощь прибудет только после спада жары, то есть через пять часов в лучшем случае. Мы оказались заперты посреди раскаленной пустыни. Ребята никогда не отличались разговорчивостью, и первый час мы вообще просидели молча. Но потом у нас почти одновременно возникла потребность как-то отвлечься. Я принялась расспрашивать их об обучении; подробно, как на допросе, выспрашивала учебный план, заставляя вспоминать порядок дисциплин и длительность их изучения. Потом попросила дать мне внешний и психологический портрет каждого инструктора, который их обучал. Я получила массу информации; больше всего меня удивило, что Кас и Пол никогда не расходились в оценках, дополняли друг друга, но не противоречили. Они не были братьями, но и среди братьев-близнецов редко встретишь такое полное взаимопонимание. В паре они были с семи лет, осталось только подивиться редкой удаче психолога-тестировщика, который смог подобрать такую идеальную пару. Так прошло часа четыре, мы стали все чаще поглядывать на часы. Я наконец-то решила спросить о том, что меня интересовало больше всего.
– Как вы думаете, что произошло с флаером?
– Диверсия, – в один голос ответили они. Ну это и так понятно.
И опять Кас повел разговор от имени их обоих, а Пол отмалчивался. По их словам выходило, что повредить флаер и вытащить запасной передатчик могли только техники во втором админкуполе, потому что перед отлетом из нашего училища ребята сами все проверили. Они ожидали справедливых упреков в небрежности – ведь надо было проверить флаер и перед вылетом из админкупола, но что толку теперь их упрекать. Мы выработали план действий по расследованию этой диверсии. Неизвестно, конечно, насколько точно нам удастся его воплотить, но это все же лучше, чем сидеть, уставившись на часы. Происшедшее очень беспокоило меня, ведь враг сидел под боком у Ронана, а у брата не было ни телохранителей, ни такого нюха на опасность, как у меня.
Через пять часов и сорок две минуты нашего заточения раздался характерный гул подлетающего флаера. Несмотря на жару и нехватку свежего воздуха, мы втроем почувствовали неимоверный прилив сил. Спасатели действовали грамотно и слаженно: выбросили над нашим флаером тент-коридор, купол машины и одно крыло обработали охладителями. Потом постучали, давая знак открывать. Когда поднялся купол, мне показалось, что у меня волосы сгорят – настолько раскаленным был воздух вокруг. Меня достали первой, тут же надели маску-шлем. Как я очутилась во флаере спасателей – помню смутно, такие перепады температур даже меня выбили из колеи. Кас и Пол были рядом, мы спаслись, пора подумать о мести.
– Куда мы летим?
– В двенадцатую, – ответил старший.
– Разворачивайся, мы летим во второй админкупол.
– Не выйдет, у меня приказ.
Ну всё, как вы меня достали! Я сорвала шлем, достала небольшой нож, который носила на руке и сбила шлем с головы старшего. Кас и Пол, умнички, уже блокировали остальных спасателей. Завалила старшего на пол и плюхнулась сверху, приставив нож к горлу.
– Мы (непечатное выражение) летим (другое непечатное выражение) во второй купол (третье непечатное)! Пилот! Слушать подтверждение команды!
Старший попытался меня сбросить – как бы не так! Учитывая, как и куда я била, ему повезет, если восстановится за сутки. Собственная беспомощность его здорово напугала.
– Подтверждаю, – почти прошептал он.
– Громче!
– Подтверждаю!
– Без глупостей, – уже абсолютно спокойно предупредила я.
Дождавшись, когда он успокоится, я отпустила его. Он еле встал, тело отказывалось ему повиноваться.
Долетели в полном молчании.
По прилету мы развернули бурную деятельность. Я была на взводе, и не находилось сумасшедших, готовых со мной спорить. Техников не распустили со смены и пока просто держали всех вместе, без объяснений. Я сходу выбрала двух самых перепуганных и двух самых спокойных женщин. Присмотревшись к отобранным, остановилась на той, у которой спокойствие было явно выработанным: глубокое расслабленное дыхание и прочие признаки того, что человек взял себя в руки и контролирует. С чего бы вдруг? Жесткими методами я добилась лишь того, что подтвердила ее причастность к диверсии, но никаких подельников, никакой конкретики. Техник, немолодая, жилистая и некрасивая женщина, держалась очень стойко, в какой-то момент я даже пожалела, что столь сильная женщина сделала такую смертельную глупость. Но у меня в нательном поясе под армкамзолом всегда имеется своя аптечка: антидоты шестого и пятого поколений и две ампулы «веритас». Одну я и впрыснула, дальше – дело техники: я ее разговорила, и она выдала кличку. Кас тут же мотнулся и выведал, чье имя скрывается под этим прозвищем. Я промахнулась: это оказалась молодая девчонка, на которую не обратили внимания. После того, как действие «веритас» ослабло, я устроила им очную ставку; и ведь что странно, старая побитая женщина продолжала держаться и все отрицать, а молодая сучка сходу раскололась. Попыталась все свалить на старую, но уже было ясно, что та пошла на преступление, потому что молодая попросила, потому что любила ее как мать – или иначе, неважно. Но следующее звено в цепочке – сучка, и она долго не продержалась, не пришлось даже особо рукоприкладствовать. Выдала какого-то мелкого клерка, который обещал жениться на ней. Стали искать клерка, нашли, но вот тут машина расследования, которую я так лихо закрутила, встала намертво. Одно дело – жестко допрашивать бесправных техников, другое – полноправного гражданина Дезерта. Как назло, подоспели «сотрудники личной безопасности президента» с перекошенными лицами. Президента? Это мысль. Я позвонила ему на личную линию и злобно-деловым тоном оттараторила доклад, с момента падения флаера. А в конце, нацепив милую улыбочку и взяв совершенно невинный тон, поинтересовалась: «Вы ведь обещали мне полную поддержку, если я в ней буду нуждаться? Так вот, я в ней очень нуждаюсь, господин президент». Последнюю фразу я произнесла так, как женщина зовет в постель долгожданного любовника. Надо отдать должное Соденбергу, челюсть он подобрал через две секунды, еще секунд пять думал, а потом, не разрывая со мной связи, набрал номер начальника «сотрудников личной безопасности».
