– Все-таки, что между вами было?
– А? – он отвлек меня от раздумий. Что ж тебе неймется! Похоже, Соболев слишком много для него значит.
– Да ничего не было, танцевала как-то для него, пока ученицей была, ему понравилось, в младшие жены звал, отказалась…
– Ничего себе…
– Твоя очередь. Что значит «ничего себе»?
Грюнд инстинктивно огляделся.
– Совсем молодым он влюбился в младшую Шур, очень красивая девочка была, ангелоподобная, но улетела на задание и не вернулась. С тех пор он не любит нежных блондинок и смотрит только на гейш.
– Да, – мне вспомнились уговоры Соболева, – дела…
– Дела… – согласился Грюнд, серьезно и как-то строго взглянув на меня. – И каково это – держать в руках чью-то жизнь и быть кому-то полновластным хозяином?
Я опешила, но потом поняла, что это он о Даниэле.
– Это страшно.
Я отвернулась от Грюнда, вот гадина, все настроение испортил. Резануло чувство вины: мы празднуем, а виновник торжества…
– Страшно? – удивленно спросил Грюнд.
– А ты считаешь, что я должна пыжиться от собственной значимости и превосходства? – зло ответила я.
– Нет. Прости. Ты странная девушка.
– На себя посмотри! Не переживай, я буду заботиться о нем…
Он молча кивнул. И тут меня накрыло, разрозненные факты и предположения помимо моей воли собрались в единую картину, я попыталась отогнать получившийся вывод, не нужны мне чужие тайны. Грюнд все это время всматривался в меня. Я отвернулась.
– Умная…
– Дурак! – ой, зря это я.
– Дурак, – согласился он. Кляня себя за ненужное любопытство, спросила одними губами:
– Знает?
– Догадывается, – тем же способом ответил Грюнд, и мы молча уставились в ночь. Отец прав, я генератор проблем, и в первую очередь для себя, ну зачем мне личная жизнь некст Грюндера и его отношения с Соболевым?
– А что у тебя с тем ректором с Дезерта?
– Любопытство кошку сгубило.
– У нее девять жизней.
– Ты свои девять еще в флаере исчерпал.
Он рассмеялся, а потом серьезно сказал.
– Ответь мне, чтобы не спрашивали другие.
– Первая любовь…
– Да? Я думал, первая любовь – это тот донжан.
– Тот донжан – друг детства, – горько сказала я. Слезы полились из глаз, я внезапно осознала, какая пропасть между мной теперешней и той, что принимала Эфенди и Алекса перед отлетом на Дезерт, никогда мне не стать прежней беззаботной, самоуверенной девчонкой. Детство кончилось.
– Прости меня. Прости дурака. – Я отмахнулась, не в силах остановить слезы. Платка ни у меня, ни у него не было, он вытащил насколько можно широкий рукав рубашки из армкамзола и стал им вытирать слезы, приобняв меня.
– Грюндер!
Синоби… Судьба, за что?
– У вас есть платок? – совершенно спокойно спросил Грюнд. Синоби подошел, увидел меня в слезах, молча достал платок и подал мне. Я взяла, раскрыла и, уткнувшись в него лицом, отошла на пару шагов. Никого не хочу видеть, никого не хочу слышать.
– Что, «врата» тебя побери, тут произошло? – прошипел Синоби.
– Ничего, – вместо Грюндера ответила я. – Просто эмоциональный откат после всего. Оставьте меня, я скоро вернусь в зал.
Хвала Судьбе, они послушались. Я успокоилась, но возвращаться в зал уже не хотелось, веселье улетучилось. Кто-то шел под балконом…
– Ну же, Исент, – услышала я жаркий шепот леди Шур, – или у тебя встает только на ровесниц дочери?
Вот тварь, еще слово, и я с балкона прокричу, что о ней думаю.
– Криста, ты опять меня вгоняешь в краску, – раздался чуть ироничный голос отца. – Но мне завтра улетать рано утром, и ты знаешь об этом. Я хочу дойти до корабля, а не доковылять.
– Стареешь, раньше тебя ранний подъем не остановил бы, и ты не бросался на молоденьких.
– Зато ты все такая же, – опять легкая ирония. – Спокойной ночи, Криста.
И раздались удаляющиеся шаги.
– Тварь… С яйцами… – задумчиво сказала Шур.
Я улыбалась во весь рот. Пожалуй, можно и вернуться в зал.
Вернулась и пожалела об этом. Соболев бросил собеседников и тут же подошел ко мне.
– Что случилось? – присмотрелся он повнимательней. – Вы плакали?
И он бросил разъяренный взгляд на приближающегося Синоби, тот ответил тем же. Ну нет, только битвы самцов мне не хватало, загубят мне репутацию…
– Лорд Соболев, – зло сказала я; он в удивлении посмотрел на меня. – Я живой человек, и я женщина. Знаете ли, меньше двух суток назад на мне лежала большая ответственность и приходилось принимать нелегкие решения. Да, у меня была истерика. И не надейтесь, что я прощу вам только что сделанное мной признание.
Соболев понял, какую бестактность он совершил, и попытался что-то сказать, но было уже поздно, подошел Синоби.
– Леди некст Викен, составьте мне пару, – сказал он с поклоном. Галантный Синоби – это шокирующее зрелище.
– С удовольствием, лорд Синоби.
Танцевал Синоби на удивление хорошо, мы не переговаривались, а когда закончили, я увидела, что на нас оценивающе смотрят почти все, как и на отца с Хелен-Ингой. Синоби не оставил меня после танца, а отвел к столу и подал какой-то напиток.
– Ара-Лин, какие у тебя планы на эту ночь? – тихо спросил он. Этот вопрос был лишь формальностью, мои планы Аррен составил за меня.
– Я устала и хочу спать, – твердо ответила я. Он хмыкнул.
– Я дам тебе выспаться…
Я подняла бровь.
– Я сама дам себе выспаться – в своем поместье…
– О, ты хочешь, чтобы я опять переполошил вашего эконома?
Мы разговаривали очень тихо, и я с трудом сдержалась.
– Аррен, не пытайся мной командовать, – с нажимом сказала я.
– Не превращайся в маленькую девочку, которая капризничает и делает все вопреки взрослым, – ответил он с ехидством.
Я отвернулась, увы, не в той я весовой категории, чтобы тягаться с лордом Синоби. Тут вынырнула леди Шур.
– Деточка, что ж ты так затравленно озираешься? – промурлыкала она.
Я закатила глаза, ничего другого мне не оставалось.
– Кстати, где твой красавчик брат?
Ну нет…
– Леди Шур, мой брат еще более переборчивый, чем отец, – сказала я, глядя ей в глаза, – и он тоже бросается только на молоденьких.
