Могли и внушить чего. Вот, скажем, молодожены влюбленные порой к магам бегали – любовь свою вечную друг другу доказывать. С согласия обоих появлялся на руках у них особый знак – внушенной верности. И ни один предать другого не мог. Случалось порой, что и проходила после любовь. Тогда любой из них мог снова прийти к магу, снять метку – тотчас и у второго она пропадала. Все честно, все по согласию да доброй воле.
А вот того, что Ратмир собирался теперь сделать, ни один честный маг бы не сумел – клятва бы не дала. Нельзя над волей человека насилие чинить.
Да ведь он давно уж не честный маг. Так, колдун-недоучка, не то воин, не то знахарь. А девке этой сущеглупой, чай, хуже не станет, если дурь повыбить чуток.
– Вернешься домой – ничего помнить не будешь. Выйдешь замуж за того, кто первым предложит. О богатырях и думать забудешь. И дорогу к этому дому не вспомнишь. Ах да… и козу забери! Вместе с курами!
Глава седьмая, повествующая о трусости
Волкодлак наступал.
Ощеренная морда оказалась раза в три больше, чем полагалось бы нормальному волку. Впрочем, и ростом нежить оказалась немногим ниже коня. Так что за волка ее всяко бы не приняли.
Слюна, капавшая из скалящейся пасти, была чуть зеленоватой, и от этого чудилось, будто волкодлак источает зловоние. На самом деле никакого духа от нежити Алька не чуяла. Но от этого призрачный запах ничуть не становился менее тошнотворным.
В этот раз царевна оцепенела не дольше, чем на мгновение, в которое в мире, казалось, осталось только глухое утробное рычание и эта вязкая капля зеленоватой слюны, стекающая из уголка кошмарной пасти.
А потом рычание послышалось вдруг разом с нескольких сторон. Твари пытались взять отряд в кольцо.
Свистнул где-то рядом богатырский меч – и покатилась по траве голова волкодлака. Кто из братьев успел? Неважно. И брызнула на землю – не кровь, а все та же зеленоватая слизь. Все правильно. Не-жить – не-живая. Откуда в ней крови-то взяться алой, горячей? Зазвенели в одно мгновение выхватываемые мечи.
И почти сразу пришел лихой азарт. Ну-ка, кто здесь на царевых богатырей зубы скалит?!
Алька тоже выхватила меч. Пусть он легче других, а остротой ничем иным не уступит! И в отваге она, царевна, с кем угодно поспорить готова. Никакой нежити не дозволено на землях Тридевятого плодиться да бесчинствовать! А коли попытается кто – так богатыри особого отряда и сама наследница престола Алевтина Игнатьевна на защиту людей своих встанут.
Вжух! Косо удар лег, волкодлак только подранен. Теперь, небось, только злее станет. Да время в бою вскачь бежит – некогда оглядываться. Разворачиваться пора, с другой стороны новая тварь мчится. Просвистело что-то за спиной – кто-то добил подранка? Благодарствуй, братец. А вот и случай долг отдать – на подлете зарубить прыгнувшего тебе на спину волкодлака.
– Светик! – Алька чувствовала странный подъем. Было ей как-то лихо и весело. Вжух-вжух! Ох и поют мечи богатырские… – А ты какой подвиг совершил, чтоб в отряд попасть?
Отчего ж молчит братец Святослав? Неужто зацепили твари?
Ах нет. А развернуться-то стоило – чтоб успеть заметить, как густо, удушливо вдруг покраснел ученик отряда. Это что же он – подвига своего стыдится? Это как это? Что ж он такого сотворил-то?
Интересно, может, это он – трус?
Да ведь за трусость-то в богатыри не принимают – только за подвиг великий…
Волкодлаков меньше не становилось, и наступали они со всех сторон. Впрочем, в селе, откуда приходила одна из весточек, богатырей о том и предупреждали. И отчего-то не было у царевны сейчас ни страха, ни сомнения самомалейшего, что – справятся, поизведут они эту нежить проклятущую. Для того и прибыли. Для того и есть они, богатыри, чтобы людей от всякого зла хранить.
А был один только пенный, веселый удалой порыв. А еще отчего-то Алька вдруг обнаружила, что вот так, в бою, когда каждое движение должно быть выверено, а каждый шаг может обернуться победой или смертью, – ей и думается лучше. Мысли стали ясными и звонкими, будто повымело из них все лишнее, пустое.
Так чего же Светик может в своем подвиге стыдиться? Али… стесняться?
А и полно, разве мог бы Савелий ученика своего трусом назвать? Тот Савелий, что и для Альки, ученицы непутевой, всегда добрые слова находил, всегда знал, чем утешить, как на новые свершения вдохновить, как заставить выше головы подпрыгнуть?
Вжух! Противный хлюпающий звук – и новая ощеренная голова катится по траве. И долю мгновения Алька неверяще смотрит на свои же руки, крепко, до белых костяшек, сжимающие меч. Это – она сотворила?
Ох, нет. Это Олешек успел.
Да, впрочем, не до того сейчас. Меч в одну руку, замах – и вонзить его по самую рукоять в пасть уже прыгнувшей новой твари. Эта-то уж точно ее, царевнина.
– На дерево, дура!
Обидеться бы… да что за глупость? И впрямь – дура.
Вон, Акмаль на ветке уже сидит. Да и Анжей тоже. И не из трусости уж точно.
…Стрелы на нежить заранее заготовили, из Ратмировых запасов – заговоренные, посеребренные. Потом собрать надо будет.
Но это после. Сначала – работу надо сделать. А она, Алька, чем занимается? Да глупостями. Вон, сильные мечники – Михайла, Савелий, Светик, Олешек – втрое быстрее нее клинками орудуют. А лучники с деревьев тварей отстреливают еще на подступах.
Вот тебе и мысли ясные.
В два шага разбежавшись, Алька ухватилась за низкую толстую ветку ближайшего дерева, подтянулась – может, и не так легко и красиво, как Акмаль, а все справилась – и взлетела вверх. Еще парой веток выше – чтобы клацающие зубы у самых ног не отвлекали, целиться не мешали – усесться понадежнее и вытянуть из-за плеча любимый арбалет. Ну вот… теперь ни одна тварь не уйдет!
…Ученика – не мог. А кого – мог бы?
Кого – из братьев, за каждого из которых Савелий всякому бы сам глотку перегрыз?
Да ведь, выходит, что и… никого.
Алька едва не рассмеялась. Это ведь так просто было с самого начала!
Кого мог Савелий трусом назвать?
– Савелий! – крикнула весело, зная, что не станет оглядываться на нее богатырь. Да и к чему ему оглядываться, когда он с Михайлой спиной к спине стоит? Главное, чтоб слышал. Да и отвечал! – А ведь ты трус!
Не увидела – то ли почуяла, то ли додумала, как дернулся в кривой усмешке уголок рта Савелия.
Стало быть, на ночь нынче будет Альке новая история. А пока… вон сколько целей еще скалятся!
*
Академический совет собирался долго. Ничего удивительного, учитывая весьма почтенные годы большинства его членов.
Собственно говоря, посланцу от правительницы Тридевятого вовсе не нужен был ученый совет в полном составе – его интересовал только Совет магов. Однако глава академии, самый почтенный и самый белобородый из всех присутствующих, рассудил по-своему.
