– Как же, от чего устаешь? От того, что шл*х всяких тр*хаешь? На жену тебя уже не хватает?
– Та-ня, ты забыла видно, почему мы вообще поженились! Напомню. Я трахнул тебя в грязном туалете захудалого клуба. Ты оказалась ц*лкой. Чтобы не чувствовать себя последним козлом, я решил тебе помочь. Мне нужна была хозяйственная жена, тебе – городская прописка. Всех все устраивало. О любви или чем-то возвышенном речи никогда не было. Я оплатил тебе образование. Ты живешь в хорошем районе в большой квартире. Одета, обута. Хочешь шмоток? Иди, покупай. Хочешь в салон? Так п*здуй. И то, что у меня были интрижки на стороне, тебя никогда не смущало. Окстись, наконец! Тебе денег мало? Так не вопрос, повышу лимит на твоей карте. Только не *би мне мозг, пожалуйста.
После моего всплеска Таня с плачем ушла в комнату, а я сел ужинать.
Через полчаса вошел в спальню. Она лежала на кровати, все еще всхлипывая. Присел на край.
– Тань, не реви. Хватит сопли на кулак мотать. Поверь мне, нет ничего хорошего в браках по любви. Любовь эта еб*ная проходит быстро. А люди продолжают жить под одной крышей и ненавидеть друг друга, не понимая, почему вообще находятся рядом друг с другом. Сегодня Ника ушла от Фролова. Она его не любит, он теперь ее ненавидит. Вот что принес им их брак и их чертова любовь. Ты такого финала хочешь?
Таня села на кровати, утирая слезы и отрицательно качая головой.
– Вот и я о том же… Поверь, лучше уважать человека, с которым ты живешь, чем любить без памяти. Я тебя могу уважать хотя бы за то, что ты никогда не прыгала с мужика на мужика. Да и как жена, ты хорошая. А то, что я гуляю иногда на стороне… Так я и не скрывал этого никогда. И верным быть не обещал. Всегда был в этом честным с тобой.
– Мама звонила. Ирка снова с Федькой сошлась, – всхлипывая, зачем-то проговорила Таня. Ирка –это ее двоюродная сестра.
– С тем, что ее колотил постоянно по пьяни?
– Ага, говорит, любит его.
– Вот она любовь, наглядный пример… Тебя тоже поколачивать начать, в доказательство любви? – Таня усмехнулась и отрицательно мотнула головой. – Вот и будет твоя сестра ходить в синяках, да детей и деньги последние по родственникам прятать от своего муженька заполошного всю жизнь. Утирай слезы, успокаивайся. Я в душ схожу, и спать будем.
Приняв душ, вернулся в спальню. Таня уже переоделась в пижаму. Прилег рядом, обнял, поцеловал в висок. А у самого кошки на душе скребут…
Глава 21
Проснулся рано. Стараясь не разбудить Таню, встал с кровати и поплелся в душ. Выпил кофе, оделся. Спустился вниз к машине, закурил. Обещал Ксюше приехать с утра… Только надо ли?
Ксюха… Ксюха… Наваждение долбанное… Если не заеду, как обещал, то весь день сам измаюсь. Все равно телефон мурыжить в руках буду и бороться с желанием ей позвонить…. Вот нахр*на мне это все сдалось? Нахр*на? Сажусь в машину, все так же мучаясь сомнениями. В итоге все равно сворачиваю на Вельского…. Ну, не идиот ли?
***
– Денис, ты чего так рано? – кутаясь в халат, открыла дверь Лаврову.
– Я обещал, что перед работой заеду.
– В шесть утра? Мог бы в восемь хотя бы приехать, – я зеваю и тру глаза. А этот нарушитель моего сладкого сна стоит и улыбается. – Чего лыбишься-то?
– Ты смешная с утра, – Денис, скинув ботинки, притягивает меня к себе и целует в щеку.
– Ага, обхохочешься просто. Иди хоть кофе свари, пока я умываюсь.
– Ксения Викторовна, и как вам не стыдно использовать мой труд в корыстных целях?
– Совсем не стыдно. Еще раз припрешься в такое время, будешь полы мыть в наказание.
– Какая ты жестокая с утра, – смеясь, проговорил Денис и пошел на кухню. А я скрылась в ванной. Зайдя на кухню через пятнадцать минут, застала Дениса за поисками съестного в моем холодильнике.
– Там, на верхней полке, тарелка с блинами, крышкой прикрыта, – проговорила, отпивая горячий кофе, что уже стоял на столе. Лавров достал тарелку, а потом с подозрением покосился на меня.
– Блины?
– Да. Вчера напекла, – брови Дениса изогнулись в удивлении.
– Ты? Напекла? Блинов?
– Да, Лавров! Полтора часа вчера на них убила. Ешь, не подавись, – вчера после его ухода не могла найти себе места и, покосившись на блинную сковороду, давно пылившуюся в шкафу, решила отвлечься готовкой. Насколько это была дурная идея, я поняла уже через час, когда, нажарив полную тарелку блинов, поняла, что теста еще пол кастрюли.
– А я после них ласты не склею? Все-таки это твой кулинарный шедевр.
– Не бойся, живым останешься! Ешь! Только подогрей, – все еще с удивлением поглядывая в мою сторону с пляшущими смешинками в глазах, Денис засунул блины в микроволновку. Вынув их оттуда, сначала перекрестился и только потом откусил кусок блина.
– Вот дебил, честное слово… – проговорила, отпивая кофе.
– М-м-м, вкусно.
– Яд, говорят, всегда кажется сладким, – сдерживая смешки, как бы невзначай отметила я.
– Нестерова!
– Да шучу я. Дай мне тоже, а то умнешь же все. Тебя дома не кормят, что ли?
– Кормят, но от блинов я никогда не откажусь.
Позавтракав, Денис усадил меня к себе на колени. Обняв его за шею, потерлась о его щеку.
– Ты колючий.
– Забыл побриться, – я поймала его губы и немного прикусила нижнюю. – За что же ты свалилась на мою голову?
– Это еще поспорить можно, кто на чью голову свалился, – Денис рассмеялся и, сжав мои ягодицы ладонями, прижал плотнее к себе, целуя мою шею и распахивая халат. – Лавров, не наглей! Мне еще на работу собираться, а опаздывать нельзя. Начальник, как с цепи сорвался в последнее время.
– Пошли его к черту!
– Посылала, правда, когда он не слышал, – улыбнувшись, я поцеловала Дениса и отошла к раковине, сполоснуть кружки и тарелку.
– Я приеду вечером.
– Меня вечером не будет. Я поеду к маме. Надо ее с дачи в город перевезти. А то уже холодно. А летний домик старый и тепло плохо держит. Так что буду весь вечер грузить вещи, картошку, банки с соленьями и прочие дачные радости.
– А папа не помогает? – Лавров отошел к окну, приоткрыл створку и закурил.
– У меня есть только мама, папа умер давно.
– Извини…
– Да тут не стоит извиняться. Думаю, несмотря на то, что мама его любила, когда он умер, она вздохнула с облегчением.
– Почему?
– Он пил. Не просто выпивал, как все. А именно пил, не просыхая. Запойным был. Мог по два, а то и три месяца бухать. Мне шесть лет было, когда он умер. Но в памяти многое отложилось к сожалению… Поэтому у меня есть только мама. А у мамы – только я и старая кошка Феня.
