– Ксюш, открой дверь, пожалуйста! Ксюш, если ты не откроешь, я выбью ее к чертовой матери! Ксюша, пожалуйста, ответь! – вздрагиваю лишь тогда, когда раздается резкий грохот и треск, и дверь влетает в стену коридора. Выбил. Герой, блин. Спасать пришел. Только от кого? От себя? Тогда бы не пришел. Отпиваю из бутылки глоток коньяка. От меня самой? Так не спасет, не сможет…
Денис проходит в квартиру и замирает передо мной. Поднимаю на него глаза, делая очередной глоток коньяка.
– Ксюш… – он опускается передо мной, заглядывая в мои глаза. На его лице двух, а то и трехдневная щетина, под глазами темные круги. – Девочка моя, не надо, – он отодвигает от меня коньяк.
– Уходи, – цежу сквозь зубы. Внутри все жжет и сворачивается от его слов так, что согнуться пополам хочется. Ком в горле стоит.
– Прости меня. Я виноват, – он берет мою ладонь и целует ее. Его прикосновения, как ожог. Слезы все еще струятся из глаз. Выдергиваю руку и бью его наотмашь по лицу. В тишине квартиры раздается звонкий звук от пощечины.
– Убирайся отсюда! – поднимаюсь с пола. Он тоже встает. – Уходи! – кричу, отпихивая его от себя.
– Ксюш, выслушай меня, пожалуйста!
– А ты меня слушал? Ты дал мне хоть слово сказать? Дал хоть что-то объяснить! Уходи, Лавров! Выметайся к чертовой матери! Не появляйся больше в моей жизни! – наступаю на него. С каждым словом отпихиваю руками в грудь, пока мы не оказываемся в коридоре.
– Ксюш…
– Не уйдешь сам, вызову полицию. Уходи! Уходи!
– Прости меня, – произносит Денис еще раз и выходит за дверь.
Я прижимаюсь лбом к холодной поверхности двери. Из груди вырывается плач. Нет, это не просто слезы. Я скатываюсь в истерику. Я вою без него, но и подпустить близко не могу. Я просто схожу с ума, бьюсь, как в агонии. Наверное, меня слышат все соседи. Но меня это сейчас мало волнует. Меня не трогает сейчас чье-то мнение. Какого черта он пришел со своими извинениями?! Пусть засунет себе их в задницу! Плохо. Как же мне плохо. Я дышать не могу. Перед глазами темнеет. Меня окатывает то горячей волной, то холодной. Чувствую, как немеют губы. Надо прилечь. Успеваю сделать лишь пару шагов по направлению к комнате, как низ живота пронзает острая боль. Настолько сильная, что я тут же оседаю на пол, впиваясь ногтями одной руки в стену.
Глава 31
Боль то схватывает, то отпускает. В перерывах дохожу до кухни, едва не падая на пол. Голова дико кружится и бросает в пот. Беру телефон и никак не могу вспомнить, как с мобильного набрать номер скорой помощи. В итоге набираю Ольгу.
– Ксюх, привет!
– Оль, вызови скорую, пожалуйста. Плохо мне.
– Ох, мать моя женщина, ты где?
– Дома я. Оль, быстрей.
– Хорошо. Что случилось? Что скорой-то сказать?
– Живот, острые боли внизу.
Через пять минут ко мне поднимается Ольга, а через двадцать приезжает скорая. Женщина врач быстро осматривает меня, пальпируя живот.
– Срок какой?
– Срок чего?
– Беременности.
– Я не беременна, – смотрю на нее во все глаза.
– Так, ясно все, – она мне ставит какой-то укол и оборачивается к медсестре. – Запиши, беременность примерно шесть-семь недель, угроза выкидыша. Везем в шестой роддом.
– Вы уверенны? Я не беременна. Это просто невозможно, – женщина посмотрела на меня как на умалишенную.
– Девушка, я врач с пятнадцатилетним стажем, и беременность-то уж могу определить. Матка уже хорошо прощупывается. Собирайтесь. Халат, тапочки, сменное нижнее белье, документы, – Ольга помогает мне собрать пакет в больницу и спуститься до машины скорой помощи.
– Ксюх, позвони потом.
– Хорошо. Оль, спасибо.
– Девушка, так что? Ребенка сохраняем или пускаем процесс на самотек? – жестко спросил врач после осмотра в приемном покое, глядя в мои испуганные глаза.
– Сохраняем, – произнесла осипшим голосом, все еще не веря в происходящее. Ребенок. У меня будет ребенок. Точнее, он уже есть шесть недель.
– Лидия Ивановна, займитесь девушкой. На каталку и в палату, уколы и капельницу, – обратился он к медсестре. – Наблюдение каждые десять-пятнадцать минут.
Пока меня везли в палату и ставили капельницу, я все думала, как же так могло получиться. Ведь я предохранялась. Каждый месяц ставила уколы… И вот в этот момент я подвисла, понимая, что попросту не помню, когда был последний прием у моего гинеколога. Начало сентября или середина августа? Блин. Сейчас уже начало ноября. Я просто-напросто пропустила прием.
Из груди вырывается стон. Вот я дура… В палату заглядывает медсестра.
– Что-то болит? Вам плохо?
– Нет, все нормально.
– Если станет плохо, говорите.
– Спасибо. Скажите, а при прерванном акте может быть беременность? – я просчитывала момент, когда это могло случиться. Смешно конечно и глупо. Что случилось, то случилось. Но чем мне было еще заняться, лежа под капельницей?
– Конечно, может. Даже в предсеменной жидкости есть сперматозоиды. Нежеланная беременность?
– Скорее неожиданная, – я вымученно улыбнулась. – Можно еще вопрос? Я сегодня выпила пару глотков коньяка. Это как-то отразится на ребенке?
– После капельницы вас отвезут на УЗИ. Там врач все скажет о состоянии ребенка. Не переживайте. Сейчас для вас главное – не нервничать.
– Спасибо большое.
– Не за что. Я зайду через пятнадцать минут.
Сегодня пятый день пребывания в больнице. Болей больше не было. Кровотечения тоже. На УЗИ врач сказал, что все хорошо, и ребенок развивается без патологий. Я облегченно выдохнула.
Ника звонила почти каждый день. Она до сих пор в поисках подходящего платья. Постоянно приходится ей отказывать и искать глупые и надуманные для этого предлоги. Но рассказывать ей все сейчас не хочу. Во-первых, я все еще не до конца приняла сама. Во-вторых, не хочу ее расстраивать накануне их свадьбы с Игорем. В-третьих, начну рассказывать, снова начну реветь. А мне нельзя. Прижала ладонь к своему еще плоскому животу и улыбнулась.
Моя палата была маленькая, на два места, и первые два дня я была в ней одна. А вот на третий день подселили соседку. Ею оказалась женщина сорока двух лет. Легла на сохранение с третьей беременностью. Все ничего, она была милой и общительной. Но ее храп каждую ночь я уже была не в силах выносить. Вот и сегодня, я стояла с кружкой чая у окна и зевала от недосыпа, ожидая врача, который делал обход по палатам каждое утро.
– Утро доброе, Ксения Викторовна! Как самочувствие? – врач вошел в палату и присел на табуретку рядом с кроватью.
– Все хорошо.
– Жалобы есть?
