Донесся разочарованный вздох. Ирина поднялась и протопала к выходу, нажала какую-то кнопку, и пол у входа поднялся, развернулся, открывая путь в подвал. Удивительное сочетание модерна и советскости. Ну какой же дом без погреба, без консервированных огурчиков и помидоров?
— Иди сюда. Ящик возьмешь, — позвала она.
Я помог ей поднять деревянный скорее сундук без крышки, чем ящик, где лежали болгарка, шуруповерт, перфоратор неизвестных производителей и боксерские перчатки. Видимо, все это принадлежало почитателю Байконура, но космонавт улетел, роняя тапки, и даже вещи не забрал. Потому что Ирина Тимуровна — женщина опасная, к тому же майор милиции.
Я отложил перчатки, вспоминая чью-то шутку: «Продам щенков боксера, еду боксера, перчатки и все, что от него осталось».
А еще благодаря «Эмпатии» я понял, что хоть и хочется меня Ирине Тимуровне, но еще больше она желает общества, ласки, компании, потому что после отъезда сына в школу милиции ее накрыло одиночество, и ей просто неприятно возвращаться в пустой дом. А еще у нее давно никого не было, и она мечтает снова ощутить себя желанной. И весь этот бурный коктейль желаний сформировался у нее в желание секса.
Приняв трехметровый уровень, я спросил:
— Стены тут из чего?
— Это финские домики, — ответила она из подвала. — Саш, ты что будешь: вино или коньяк?
— Ирина Тимуровна, — проговорил я с укоризной. — Мне же еще работать, а вам за руль!
Донесся смешок.
— Действительно. Какой бдительный молодой человек.
Бутылку коньяка она все-таки достала, но не пила, положила в пакет, чтобы забрать с собой.
Пока я проверял, все ли детали на местах, Ирина Тимуровна крутилась на кухне, а когда понес коробки наверх, сказала:
— Я поехала, Саша. — И посмотрела выжидающе, даже с какой-то надеждой.
И я чуть было не сломался. Где-то в глубине души мне захотелось утешить эту женщину, дать ей желаемое… но дальше-то что? А вдруг влюбится? Что мне, под ее юбкой сидеть? А если обидится, может и проблем доставить. Майор милиции в таком небольшом городке — это полубог.
Нет, товарищ майор, вы уж как-нибудь сами, без меня. Не для вас я этот стручок в междумирье моделировал, ха-ха!
— Хорошей дороги, Ирина Тимуровна, — нейтрально сказал я, и она не скрыла разочарования.
— Смотри мне тут! — пригрозила она.
— Все будет на высшем уровне! — бодро пообещал я, а сам мысленно облегченно вздохнул. — Кстати, а у вас случайно нет телевизора?
— Случайно есть. Старый, но работает. Найдешь. Все, бывай. Буду завтра после пяти.
Из окна я наблюдал, как она выезжает со двора. Советская одинокая женщина. Такую не каждый, как говорит молодежь, вывезет.
Я распахнул дверь первой спальни со скошенным потолком, не обнаружил телевизора. Часы показывали 21:30. Еще часов пятнадцать я буду лучшим в мире стрелком… или только до полуночи? В описании таланта это не объяснялось, а опытным путем не проверить — стрелять нечем!
Стало жалко пропадающий талант, но что мне с ним делать? Из плевалки по мухам стрелять? Так зима, даже мух нет. Что будет со мной завтра? И когда именно завтра я рискую оказаться в невыгодном положении, став худшим непонятно в чем? В двенадцать ночи? Примерно в четыре, когда я запросил талант?
Еще вопрос — в чем именно стану худшим? Вдруг — самым тупым? Буду сидеть, сведя глаза у переносицы, и слюни пускать… Да уж, Нерушимый, тебе не угодишь! Нет бы радоваться жизни новой, в красивом юном теле — нет, елки-палки, нужно поныть о несвершившемся!
Поругав себя так, пообещал, что решать эти проблемы буду по мере поступления. А сейчас…
Я вошел во вторую спальню с кроватью-сексодромом и улыбнулся, увидев на стене, господи, телевизор «янтарь»! Но не который из моего детства, с выпуклым кинескопом, а с большой диагональю — плазменный!
Впрочем, порадовало меня совсем другое. Телек — какой-никакой, а источник информации.
Глава 5
Чужие на празднике жизни
Наверное, на моем месте Саша Звягинцев лег бы в кровать, включил телевизор да под него и заснул, совместив приятное (сон) с полезным (информация о мире). А утром на свежую голову, отдохнув, быстренько собрал бы прикроватные тумбы да шкафы.
Новый я не могу себе этого позволить, потому что неизвестно, в кого превращусь завтра — а вдруг в короля рукожопов, точным ударом молотка плющащим себе палец? И объясняй тогда Ирине Тимуровне, что не хвастался мастерством, а просто в организме от стресса что-то расстроилось.
И вообще, вдруг в этом мире нет моды на сморкание в жилетки психотерапевтов и на мальчиков, рыдающих над мультиками? Стресс у тебя? Что это за рудимент загнивающей буржуазии? А ну иди сюда, познай, что такое стресс.
Н-да. Пульта под рукой не оказалось, и я нажал кнопку на самом телеке. Хорошо придумали, вот они, кнопочки. Тык — и все понятно. А пульты эти — сплошная боль для стариков, да и самому иной раз приходилось заморочиться с интуитивно понятным интерфейсом.
В правом верхнем углу загорелась единичка, под которой было написано: «Первая программа ЦТ», но с эфиром мне не повезло — крутили «Место встречи изменить нельзя», что в познании нового мира никак бы не помогло.
Второй и третий каналы, как назло, тоже занимались тем, что развлекали советского зрителя предновогодним репертуаром — показывали «Джентльмены удачи» и «Иронию судьбы». Странно, за столько лет после развилки не сняли ничего достойного?
Четвертый канал утвердил меня в этой мысли, демонстрируя фигурное катание. Пятый, видимо, решил отличиться и показывал «Жестокий романс». Молоденькая Лариса Гузеева печально пела о том, что скажет напоследок, и я переключил на шестой канал — судя по всему, местный, областной.
На экране возник суровый мужчина с квадратным подбородком, обратился к кому-то, а по факту — ко мне:
— …освоение целины, если в ней не заинтересовано государство, не передать энтузиастам? Знаю, что эта теория не очень популярна в верхах, но из песни слов не выкинешь: на своей земле наши люди, как ни прискорбно, работают с куда большим энтузиазмом, чем на общественной. Просто сравните показатели урожайности в колхозах…
— Позвольте! — перебил его женский голос.
Камера отдалилась, и стало видно полную женщину и крепкого мужчину, сидящих по разные стороны черного блестящего стола. Ого, да здесь настоящие дебаты!
Женщину показали крупным планом, и я осознал (мама дорогая!) — она с наращенными ресницами! Она была в очках с золотой оправой и бежевом деловом костюме и прямо-таки излучала зрелость и рассудительность.
— Вот вы ходите вокруг да около, Станислав Владленович, — заговорила она, — а нет бы прямо, по-нашему сказать: ошибались товарищи большевики старой закалки, загоняя всех в колхозы! Сколько скота перемерло, сколько народу голодом заморили! А все почему? Потому что у нас так: что не свое, на то плевать! А красивых слов-то сколько наплели!
