— А ты сомневаешься? — Алек усмехнулся. — Разумеется, я беспокоюсь, что буду недостаточно хорош. Если ты перворожденный принц, значит, станешь королем. Это очень большая работа, которая начинается с момента твоего рождения и отнимает каждую минуту твоего времени. Я это говорю не для того, чтобы вызвать твое сочувствие. Я знаю, что обладаю большими привилегиями, и намерен сделать все возможное для своей страны.
— Ты уже делаешь. Люди тебя любят. Они спрашивают твое мнение и доверяют ему. Тебя все любят. И все знают, что ты делаешь только лучшее для своей страны. Ты не эгоист, Алек. — Она сделала паузу. — Ты отдаешь всю свою жизнь служению долгу.
Он покосился на собеседницу.
— А я-то думал, что я бездельник-плейбой.
— Возможно, ты им и был, когда тебе удавалось урвать минутку для себя, но в основном ты делал то, что должен был делать. Ты станешь хорошим королем. Но ты важнее, чем корона…
— Я знаю, — перебил он, протянул руку и нежно убрал упавшие на ее лицо волосы. — Ты не волнуйся. С моим эго все нормально.
Хестер не была в этом уверена.
— Но ведь это изоляция, разве нет? — спросила она. — Жизнь с горем.
Его глаза стали круглыми.
— Я не…
— Да. Ты живешь с горем. О своей матери. О жизни, которой никогда не сможешь жить.
По непонятной причине во время этого разговора ее собственное вечное одиночество исчезло.
— Я горюю по жизни, которой могла бы жить, не произойди несчастный случай, — сказала она в приступе честности. — Я была в библиотеке, читала интересную книгу и ждала, когда они меня заберут. Но они так и не приехали, и я больше не попала домой. Меня отвезли в полицию, а через несколько часов приехал дядя и забрал меня. Спустя пять часов полета я приземлилась в месте, которого не знала, и встретилась с людьми, которые меня не хотели.
Алек смотрел на нее, и на этот раз в его глазах было столько нежной заботы и сострадания, что у Хестер сжалось сердце. В общем, ее жизнь была не так уж плоха. Во многих отношениях она была счастливой.
— Мои родители поженились, сбежав из дома. — Она шаловливо улыбнулась, подумав о романтике их отношений. — Отец был вторым братом, участь которого — поддерживать место семьи в обществе. Его семейство отличалось снобизмом. Моя мама была новым человеком в городе. По их мнению, она не была ровней их сыну. Папа и мама встретились в школе и полюбили друг друга с первого взгляда. Но когда она забеременела, давление со стороны семьи папы стало настолько сильным, что они сбежали. Они жили где придется, работали на сезонных работах, едва зарабатывая себе на еду и крышу над головой. Они отчаянно старались удержаться на плаву и сохранить меня вместе с ними. Им это удалось. Они любили друг друга и любили меня. Они не могли позволить себе многого, и все, что могли, отдавали мне. Так что… — Хестер улыбнулась, — я тоже избалованный ребенок, Алек.
— Милая моя, — хрипло пробормотал он. — Я несказанно рад это слышать.
— Понимаешь, у нас не было ничего, но у нас было все. И мы никогда не ездили в тот город, где раньше жил мой отец. Так что после несчастного случая, когда выяснилось, что я все-таки есть, горечь и злость не стала меньше. Я никак не вписывалась в их общество. Я была больше похожа на маму, чем на папу. У меня были — о, ужас! — ее лисьи глаза. Я была плотью той, кто украла его из семьи, и уже одно это делало меня исчадием ада. Мне оставалось только спрятать свое горе в самый дальний уголок своей души. — Хестер потрясла головой. — Я полностью ушла в учебу, надеясь, что это поможет мне освободиться от них, и в конце концов так и получилось, но только после того, как я попала в университет. А до того… я всячески старалась держаться от всех на расстоянии, и это у меня неплохо получалось. Я сложила все свои сокровища в маленькую деревянную коробочку и подолгу гуляла, никогда не забывая взять ее с собой.
— Прогулки? Они помогали тебе чувствовать себя лучше? — Алек усмехнулся.
— Да. В основном. — Она засмеялась. — Но пару раз я убегала.
— Ты не должна думать, что бегства следует стыдиться или что оно — признак трусости.
— А разве это не так? Наверное, я должна была уметь постоять за себя или бороться за то, чтобы меня услышали.
— Как ты могла это сделать, если их было много, а ты одна? — Алек покачал головой. — Я думаю, то, что ты сделала, было мужественнее.
Алек не знал, что можно чувствовать себя в высшей степени довольным и обескураженным одновременно. Он был успокоен и вместе с тем недоволен. А главное, он был в замешательстве. Он не таким видел этот вечер. Он был уверен, что они почти сразу окажутся в постели — еще много часов назад, доставляя удовольствие друг другу.
А вместо этого они поделились самыми сокровенными мыслями и чувствами, более интимными, чем если бы они часами одновременно испытывали оргазм.
И почему-то он не мог замолчать.
— Расскажи мне больше, — попросил он. — Как их звали?
К его немалому облегчению, она ответила и тоже задала очередной вопрос. Он рассказал ей несколько старых анекдотов, при этом он понятия не имел, что помнит их. Ему было бесконечно приятно заставлять ее смеяться над мелкими глупостями. Когда небо усыпали звезды, Алек откинулся на спинку дивана и привлек жену к себе — мягкую и нежную, теплую и очень уставшую, однако они продолжали говорить.
И все же дискомфорт никуда не делся. На него навалилась тяжким грузом старая боль, которую он считал давно и глубоко похороненной, но, как выяснилось, ее очень легко извлечь на поверхность. Ему хотелось сопротивляться, снова стать свободным. Алек сонными глазами смотрел в окно на темные поля. Он отправится на верховую прогулку, как только рассветет. Ему жизненно необходимо почувствовать освобождение — стать совершенно свободным.
Глава 10
— Хестер.
Хестер сонно заморгала.
— М-м-м?
— Ты проснулась?
Ее зрение с трудом сфокусировалось. Алек стоял в дверях, уже полностью одетый. Он был потрясающе красив в костюме для верховой езды — в черных бриджах, черной рубашке и начищенных черных сапогах.
— Который час? — спросила она, чувствуя, что ее внутренности в одночасье превратились в желе.
— Уже утро. — Он прислонился к дверному косяку и лениво улыбнулся.
Хестер ахнула. Она спала как убитая. Она даже не помнила, как легла в постель, и был ли Алек с ней. Она почувствовала острое разочарование. Она втайне надеялась, что он захочет заняться с ней любовью снова и что это будет настоящий медовый месяц. Она взглянула на стол, чтобы не смотреть ему в глаза. Ее драгоценная коробочка стояла в самом центре, и она поняла, что это Алек поставил ее туда, чтобы она, открыв глаза, сразу увидела ее и не волновалась.
— Я хотел спросить, не хочешь ли ты прокатиться верхом вместе со мной?
