Весь день был наполненным солнцем сном. Они провели его у бассейна. После купания они устроились в шезлонге. Вытянувшись на спине, сцепив пальцы, он рассказал ей о своем отце, который был женат, когда встретил мать, и как его дед вмешался, чтобы вырастить его, когда оба его родителя сбросили с себя ответственность. Это оказалось лучшим, что могло с ним случиться. Он вырос в доме без правил и с полной свободой экспериментировать. Его дед, каким бы капризным и темпераментным ни был, в детстве был для Сандро целым миром. Родители почти бросили его, и это привело его к истине, которую он еще не до конца осознал.
— Люди просят меня продвигать работу моего деда, и я не могу этого сделать, не разоблачая своих родителей такими, какими они были, — сказал он. — Как бы то ни было, сейчас никому нет дела до моего детства. Но нет никакого способа рассказать про дедушкину жизнь без того, чтобы вся эта неразбериха с моими родителями не выплеснулась наружу.
Она положила руку ему на грудь, укрепляя их связь прикосновением.
— Где твоя мама сейчас?
— В Пемброк-Пайнс, замужем, с двумя взрослыми детьми. Я — ошибка, которую она оставила в прошлом. Хотя она писала, когда я получил свою первую главную роль.
Напротив, воспитание Энджел было исключительно строгим и правильным. Ее родители были врачами, и они сделали все возможное, чтобы подавить ее творческий потенциал. Они считали ее диплом магистра пустой тратой времени и денег. Они не одобряли ее «богемный» образ жизни. Сандро предположил, что она отказалась от своего искусства в значительной степени из-за давления семьи. Когда он попытался заставить ее признаться, она стала умолять его сменить тему.
Он повиновался, начав говорить о Шестой галерее. Однако она не хотела говорить и о работе. Пришлось пока отказаться и от этого разговора. Но он не мог избегать этого слишком долго и должен был сказать ей, что картина, которую она продала ему, была подделкой. Он вспомнил, как она отреагировала, когда он скрыл личность своего деда. Эта новость повлияет на нее во многих сферах жизни. Ей придется смириться с тем фактом, что ее работодатель торгует фальшивками, сознательно или нет. Энджел придется сделать выбор. Проигнорирует ли она факты и сохранит работу? Или будет противостоять Паломе и, возможно, потеряет работу? Ни один из вариантов его не устраивал.
Конечно, было бы печально, если бы она не восприняла это всерьез. И все же он не хотел, чтобы она потеряла работу из-за него.
Нужно было многое обдумать. Сандро не мог просто так обрушить на нее эту новость. После недели, которая у нее была, было бы жестоко свалить все на нее сейчас. Ей нужна была эта передышка. Он нуждался в этом времени с ней, незапятнанном и нетронутом внешним миром.
Вечером они заказали изысканную пиццу, поужинали на кухонном островке, заставили замолчать свои телефоны и легли спать довольно рано. Один день рая на двоих закончился.
Утром они проснулись в объятиях друг друга. Энджел проснулась очень напряженная — похоже, что разговор с матерью крепко засел в ее подсознании.
— Мой ангел, что такое?
— Не знаю. Все слишком хорошо.
— Разве может быть слишком хорошо? Что тебя тревожит?
— Так хорошо не бывает.
— Я понимаю, о чем ты. Ты боишься снова разочароваться в отношениях? Разочароваться в нас?
— Это пройдет. — Его спокойный голос и правда помог ей расслабиться.
Она забралась на него, села и прижала его к себе между бедер, отодвигая простыни, разбирая кокон одеял. В сиянии тонких лучей света, проникающих в комнату, она была великолепна. Волны волос обрамляли ее лицо. Плавные линии ее тела четко вырисовывались на фоне света. Их взгляды встретились, и она наклонилась, чтобы поцеловать его. Прежде чем их губы соприкоснулись, она прошептала, что тоже хочет быть хорошей для него.
Глава 18
Несмотря ни на что, Энджел не могла избавиться от надвигающегося чувства провала. Это было нелепо. Она винила во всем мать. Она отравила ее разум. Или это Крис? И если никто не виноват то, что же с ней не так? Неужели она не может быть счастлива хоть на мгновение?
Они занимались любовью ранним утром и снова заснули. В доме царил покой, но мысли ее бушевали.
И тут словно ее предчувствие вырвалось наружу: мобильный телефон Алессандро начал жужжать и звенеть так сильно, что сорвался с тумбочки и с глухим стуком приземлился на деревянный пол. Где-то вдалеке безостановочно звонил городской телефон. Энджел резко выпрямилась, сердце бешено колотилось.
— В чем дело? Что происходит?
Алессандро, как всегда невозмутимый, перекатился на другой бок и поднял с пола телефон. Он постучал по экрану и прокрутил сообщения и оповещения. Ленивая усмешка расплылась по его лицу.
— Срань господня! Я номинирован на «Золотой глобус».
И это все? Энджел откинулась на подушки, облегчение нахлынуло на нее. У нее чуть удар не случился! Она отодвинула мрачные мысли на задний план и одарила его ослепительной улыбкой.
— Поздравляю! Это великолепно!
— Спасибо. — Он бросил трубку и набросился на Энджел. Он был самым красивым в это утро, неряшливый и взъерошенный. Она не считала это само собой разумеющимся.
— Будь моей парой, детка.
— Ты о чем?
— «Глобус».
На секунду она потеряла дар речи. Ее взволновала не перспектива пройтись по красной ковровой дорожке. Премиальные шоу обычно выходят в эфир в феврале. Алессандро строил планы на несколько месяцев вперед. Это осознание запустило фейерверки радости.
— Пошли! — сказал он, отстраняясь. — Давай отпразднуем.
— С шампанским?
— Это слишком, — ответил он. — С кофе.
Она надела футболку. Он натянул шорты. Они босиком прошли по коридору в светлую, безукоризненно чистую кухню. Энджел подошла к окну. Она потянулась, приветствуя солнце, пока Алессандро варил кофе. По сути, он засунул капсулу в причудливую машину.
Тем не менее она все еще чувствовала себя самой избалованной женщиной в мире.
— За что тебя номинировали? — спросила она.
— «Черный рынок», мини-сериал «Фастфликс».
— О нет! Я его не видела!
— Что?
— Прости! У меня нет этого приложения!
Энджел не хотела приобретать еще одну платную подписку, их у нее и так было предостаточно.
— Мое эго так хрупко, как и следовало ожидать, и мне больно это слышать, — шутливо-грустным голосом сказал Сандро.
— О-о-о! — Она бросилась к нему, чтобы обнять. — Мне нравится твоя работа. Ты же знаешь.
Он наклонился к ней:
— Продолжай. Погладь мое самолюбие.
— Конечно, — сказала Энджел, отталкивая его. — Но сначала кофе.
