Когда она замариновала стейк и нарезала овощной салат, она все еще была возбуждена. Ее смущал ход ее мыслей. Она вспомнила свои ощущения, когда ее руки обвились вокруг его талии. Глухой стук в сердце напомнил ей, что это были не просто вибрации от мотоцикла, которые она чувствовала, что тепло исходило не только от его тела, и…
А потом Бенуа вышел из душа с полотенцем на талии. Она чуть не уронила нож, которым резала помидоры.
Скай задрожала, когда он подошел к ней. Она была счастлива, что их разделяла барная стойка. Его сила, хищный блеск в его взгляде, когда он без смущения позволил ей насладиться видом своего тела. В ответ Скай зарделась и прерывисто вздохнула.
— Не смотри на меня так, если у тебя нет твердого намерения закончить то, что ты начала.
Его слова повисли между ними, вызов ей прозвучал громко, ясно и совершенно однозначно.
Скай отвернулась, уверенная, что услышала, как он сказал: «Я так и думал», когда начал подниматься по лестнице на второй этаж.
К тому времени, когда Бенуа оделся, он был полностью уверен, что снова контролирует свое либидо. Она явно понятия не имела, что ее взгляд сделал с ним, и он пожалел, что она не поняла этого. Потому что это противоречило уже полностью сформировавшемуся плану в его голове. Тому плану, в котором Скай Соме была решением его проблемы. И этот план был идеальным, ведь она отчаянно нуждалась в карте, которую, как он был убежден, спрятала его двоюродная бабушка. К тому же такие милые девушки, как Скай Соме, не любили плохих парней, как он. Фактически, он ожидал, что она сочтет его предложение настолько возмутительным, что его влечение исчезнет.
Ощущая знакомое чувство полной уверенности в своем плане и успехе, он схватил бутылку вина перед тем, как отправиться в сад, где Скай накрыла стол.
Она ждала его, но, когда он сел, едва взглянула на него.
— Хочешь бокал вина?
— Не думаю.
— Не то чтобы я хотел заставить тебя выпить, но это легкое вино, и ты можешь остановиться на одном бокале. Ты бы пила вместе с едой, так что…
— Эффект не будет таким сильным, как у виски?
— Конечно нет. — Он улыбнулся, надеясь успокоить ее. — Еда выглядит восхитительно, спасибо!
После того как он немного поел, она осторожно отрезала кусок от своего стейка, затем долго смотрела на него, прежде чем положить в рот.
— Что-то не так? — спросил он.
— Нет, просто… Я… не ела мяса пять лет.
Бенуа чуть не подавился вином.
— Что? Ты вегетарианка? — потребовал он ответа.
— Почему тебя это так шокирует?
— Меня шокирует не вегетарианство, а то, что ты вдруг решила съесть стейк!
— Ну, я не настоящая вегетарианка. Саммер перестала есть мясо пять лет назад, а мама много лет была вегетарианкой, так что нам казалось, что всем будет легче, если мы все откажемся от животной пищи.
— Скай, в холодильнике много овощей!
— Я знаю. Но вчера вечером ты не съел свой стейк. Ты так сказал… И, учитывая, сколько проблем у тебя возникло по моей вине… Джип, байк… Я даже не могу себе представить, сколько я тебе должна, — сказала она, все еще боясь поднять на него взгляд.
— Ты мне ничего не должна, — искренне сказал Бенуа.
— Пожалуйста, Скай, не ешь больше мясо, — сказал он.
— Вообще-то, — прошептала она, как будто открывая секрет, — мне это очень нравится.
И она отрезала себе еще один кусочек. И еще, и еще…
— Ты пожалеешь об этом завтра? — спросил Бенуа с искренним любопытством. Она, похоже, задумалась над его вопросом.
— Нет. Я так не думаю. Это не значит, что я позвоню своим сестрам и скажу… — Она замолчала, вспомнив, что не может просто взять трубку и позвонить им. — Но я знала, что делаю, когда выбирала стейки на ужин, — продолжила она.
— Значит, вегетарианство было?…
— Вегетарианство вошло в мою жизнь под влиянием мамы, да, — сказала она.
Бенуа не мог быть уверен, но что-то было в ее глазах… как будто она и хотела, и в то же время не хотела продолжать разговор.
— Образ жизни мамы — альтернативный, скажем так. Это чудо, что все мы пережили детство!
— Что она собой представляет? — Он явно устал, потому что обычно никогда бы не позволил себе задать такой личный вопрос. Но он не мог отрицать, что ему было любопытно. Что-то в этой женщине не давало ему покоя.
— Она любящая, полная энтузиазма и творческая, но совершенно оторванная от жизни. Она действительно свободная личность.
— А ты нет?
— Понимаешь, когда ты ребенок, школа, домашняя работа и одежда на самом деле являются обязательными для тебя. У нас не было возможности наслаждаться свободой.
— Она нудистка?
— Нет, — засмеялась Скай, — не совсем. Она просто ценит свою свободу быть такой, как задумано природой, свободу любить того, кого она хочет, и быть такой, какой она хочет. Но на самом деле это не работает, когда у тебя есть трое детей, которых нужно проводить во взрослую жизнь.
Или двое детей. Потому что у Бенуа сложилось впечатление, что не мать вырастила своих детей, а Скай.
Бенуа почувствовал нарастающий гнев, и ему потребовалось время, чтобы овладеть своими чувствами.
— Вкусно?
— Да. Очень, — сказал он, возвращаясь в настоящее. Он запоздало улыбнулся. — Я думал о твоей карте. Единственный человек, который мог бы помочь, это моя двоюродная бабушка Анаис.
Даже если они поссорились, Бенуа знал, что ее любовь к нему была так же бесспорна, как и его любовь к ней. И даже «Шалендар энтерпрайсис» не изменит этого. Особенно если он найдет способ сохранить компанию.
— Анаис хранит семейные традиции. Она уважает прошлое, чтобы обеспечить нам счастливое будущее. К тому же она достаточно хитра, раз так долго хранила от меня что-то подобное в секрете, — сказал он, и на его губах появилась улыбка.
— Ты любишь ее.
— Ты удивлена? Конечно, люблю. Анаис заботилась о нас после смерти нашего отца. Два осиротевших и своенравных мальчика-подростка, какими мы были, это не подарок.
— Были?
— Ты думаешь, что я не повзрослел? — ответил он, пытаясь избежать вопросов о своем прошлом, но понимая, что ему это не удастся. — Наше детство отличалось от твоего. Мой отец жил с нами, но иногда я задаюсь вопросом, что, возможно, нам было бы лучше, если бы он ушел.
— Не говори так.
Она была абсолютно права. Он не должен был этого говорить.
— Когда прибудет вертолет, — сказал он, возвращаясь к теме, — я вылечу на нем обратно во Францию, в Дордонь, где живет Анаис.
— А ты возьмешь меня с собой? — В ее глазах блеснула надежда.
