— Очередной девушкой?
— Не в этом дело, Бенуа, — ответила Скай, зная, что ему не удастся ее переубедить.
— А ты?
— А что я?
— При прочих равных условиях ты также будешь хранить целомудрие в течение трех лет.
— Это… это прекрасно.
— Ничего хорошего в этом нет.
Честно говоря, Скай действительно не знала, почему его это так волнует. Единственный раз, когда она занималась сексом с Алистером, был… был… ну, просто был. И она не знала, из-за чего весь этот шум.
— Мы можем поговорить об этом позже, — уклончиво сказала она.
— О нет. Мы говорим об этом сейчас.
— Почему… ты требуешь, чтобы я спала с тобой?
— Не говори ерунды. Я не могу требовать этого от невинной девушки.
— Подожди, ты думаешь, я девственница?
— А это не так?
— Нет!
Скай не знала, почему она так обиделась.
— А кто это был? Скай, нам нужно очень хорошо узнать друг друга, если мы собираемся одурачить мою семью и правление. А если ты даже не можешь рассказать мне о бойфренде, тогда…
— Хорошо, но не сейчас.
— У тебя есть дела поважнее?
— Да.
Ей просто нужно было уйти от него — именно сейчас.
Глава 7
Казалось, в доме, в несколько раз большем, чем тот, который Скай делила со своими сестрами, было легко заблудиться. Но это было не так. Она остро ощущала присутствие Бенуа весь день, когда пыталась от него спрятаться. Сначала она вернулась в свою комнату, но у нее не было абсолютно никаких шансов снова заснуть. Потом она хотела пойти в душ, но Бенуа все еще был на улице, купался и просто грелся на солнышке, как тюлень. Гладкий, мокрый и…
Хватит!
Затем, когда она рискнула спуститься вниз, к книжному шкафу, который тянулся до самого потолка и занимал всю стену дома, она была ошеломлена. Тут были собраны тысячи книг. Скай нашла триллер, который не читала, но давно хотела, и решила вернуться с книгой наверх, но Бенуа вошел в гостиную, поэтому она упала на плюшевый диван, надеясь, что он ее не заметил.
Она погрузилась в историю британского секретного агента, который через два года после выхода на пенсию преследовал своего заклятого врага через Вестминстер и Лондон до Москвы и оттуда в Париж. Она слышала, как Бенуа готовит обед на кухне и как урчит ее желудок. Эти звуки мешали ей читать. Она не могла вспомнить, когда в последний раз позволила себе роскошь погрузиться в книгу, не беспокоясь за своих сестер или мать.
— Хорошая книга, Скай, но не настолько, — объявил Бенуа, прерывая ее мысли и всхлип, рвущийся из груди. Он поставил перед ней на стол бокал с вином.
Она испуганно взглянула на часы. Вечер, опять наступил вечер?
— Ты читала около восьми часов.
— Восьми?
— Да. Ты хочешь есть?
— Все, что я здесь делаю, это ем, сплю и… — Она замолчала, глядя на широкую ободряющую улыбку Бенуа. — Что?
— В том-то и дело.
— Ты поэтому сбегаешь сюда?
Глубоко вздохнув, он опустился в угол большого дивана.
— Да. Чтобы полностью отключиться и перезарядиться. Во Франции у меня не всегда есть время на это.
— Почему Коста-Рика? Почему не Карибы, Монако или какая-нибудь другая страна? — спросила она с искренним любопытством.
— Какое-нибудь другое типичное место для плейбоев?
— Да! Именно.
Бенуа откинул голову на высокую спинку дивана и посмотрел в потолок.
— Мы с братом играли в разведчиков. Анаис упаковывала нам обед, и мы убегали в лес на весь день, разжигали там костры и исследовали местность. Мне это очень нравилось. Я думал, что когда-нибудь стану исследователем. Я каждый раз спрашивал, куда Ксандер хочет отправиться в очередную экспедицию. Он всегда отвечал одно и то же…
— Коста-Рика, — сказали они вместе, и Скай улыбнулась.
Однако его ответная улыбка была грустной.
— Я думаю, что тогда мы отдалились от отца. Он был… — Бенуа изо всех сил пытался найти правильные слова, чтобы описать его. — Он был непредсказуем. Никогда не знаешь, в каком он будет настроении. Он был обаятелен и щедр, когда был в хорошем настроении, но большую часть этого хорошего настроения он дарил другим женщинам вне дома. А когда ему было плохо, он бушевал, ругая нас или нашу мать за какую-то воображаемую обиду.
Воспоминания о тех временах нахлынули на него. Злобные крики отца, его гневное яростное лицо…
— Он мог быть параноиком и в ярости. Отчасти поэтому он был так опасен в качестве генерального директора. Правление думало, что жена и семья успокоят его, но я думаю, что из-за нас его состояние только ухудшилось. У него был брак по расчету с моей матерью. Я уверен, что она не знала, во что ввязывается, поэтому решила сбежать.
Он провел большую часть своего детства, защищая Ксандера от гнева отца и пытаясь хоть как-то заменить сбежавшую мать. Так что да, он кое-что понимал в чувствах Скай к своим сестрам. Но он также знал, что происходит в душе, когда твои чувства оказываются преданными. С той ночи, когда его мать ушла, он всегда пытался защитить Ксандера, присматривать за ним, нести на себе всю тяжесть ярости своего отца. А брат отблагодарил его тем, что переспал с Камиллой.
— Что случилось с твоей матерью? — спросила Скай.
— Она умерла примерно через два месяца после отъезда, попала в автомобильную аварию в Италии.
— Сожалею.
— Не стоит — ты просто должна это знать. Ведь моя семья предположит, что мы знаем друг о друге подобные вещи. Значит, нам нужно лучше узнать друг друга, так что продолжай спрашивать.
Он посмотрел на нее. Она подвернула ноги под себя, а на колени положила легкий плед. Краснота в ее волосах смешивалась с темным деревом, а бледность ее кожи отражала бледные стены. У нее была тысяча фактур. Гладкая, мягкая, острая, сильная…
— Почему ты решил, что я девственница?
Он удивленно посмотрел на нее. Он не ожидал, что она спросит об этом. Ее пальцы теребили плед, и было ясно, что вопрос был для нее крайне неудобным. Он мог солгать ей. И ей, и ему было бы легче. Менее… опасно. Но это был не его стиль.
— Кажется, у тебя отсутствует контакт с твоей чувственностью, — сказал он, задаваясь вопросом, покраснела ли она, или это была игра света. — Похоже, ты не очень хорошо осознаешь эту часть себя. Ты одеваешься как секретарь.
— Я и есть секретарь. Ну, офис-менеджер, но это ничего не меняет.
Он улыбнулся.
— Но ты была не в командировке, когда приехала в Коста-Рику, чтобы встретиться со мной. Хотя дело не только в одежде. Это просто… — протянул он, избегая правды, которую чувствовал в душе.
