Почти до полудня мы загорали на пляже, лишь когда солнце начало нестерпимо припекать, мы оделись и пошли к машине. Я чувствовал, что сильно обгорел, но тем не менее радовался, как подросток, снова переживающий первую влюбленность и изучающий границы еще маленького мира родного Павлово.
Мама встретила нас с приветливой доброй улыбкой. Только проходя мимо нее в прихожей, она с негодованием спросила, почему я не перезвонил.
– Мам, я думал, ты просто хотела спросить, как дела, – недоумевал я.
– Хотела попросить торт зайти купить, чтобы Инне понравился, – мама махнула рукой, – да сама утром уже сбегала. Купила тот, что подороже.
Папа сидел за кухонным столом и, увидев нас, начал тяжело подниматься. Я жестом остановил его, подошел и обнял. Мама усадила нас, а сама стала суетиться с чашками и тарелками, останавливая любые попытки ей помочь.
Беседа за чаем со сметанным тортом, который оказался свежайшим и безумно вкусным, несмотря на переживания мамы, была очень оживленной и интересной. Я делился последними новостями с работы, Инна рассказывала забавные случаи из своей деятельности, а также ветеринарной практики отца. Я наклонился и шепнул маме, что хочу поговорить наедине с папой.
– Инна, хотите посмотреть детские фотоальбомы? – тут же спросила мама.
Я с безмолвным отчаянием смотрел вслед выходящим с кухни маме и Инне. Я терпеть не мог свои детские фотографии – субтильный скромный мальчик всегда в заднем ряду на общих школьных снимках и скучные типовые фото среднестатистической провинциальной семьи. В сравнении с артистичной Инной на ее фотографиях в спальне, мои покажутся ей унылой обыденностью. Я тяжело вздохнул и подсел ближе к папе.
– Инна, кажется, очень хорошая девушка, – начал папа. Он был в отличном настроении, и мне так не хотелось его портить разговорами о болезни и необходимости пойти к врачу.
– Да, она чудесная, – ответил я и с грустью продолжил. – Пап, я хотел поговорить о твоем здоровье.
– Перестань, Данька, – папа горестно отмахнулся, – мне и матери хватает: и дня не проходит, чтобы она меня к врачу не отправляла.
– А ты, как всегда, противишься, – риторически отметил я. – Но ведь, правда, надо съездить, узнать. Остановишься у меня, я тебя на МРТ отведу, анализы найду, где лучше сдать.
– Нет, сын, я три года назад обследовался у нас в городской больнице, достаточно. И денег вымотали, и нервов.
– Пап, но вдруг что не дообследовали? Ведь ухудшения есть. Ты прошлым летом без трости ходил, а теперь, – я указал на простую медицинскую трость рядом с ним. Я не знал, на что давить, папа всегда был непробиваемым в своих решениях. Остался последний аргумент, ком подкатил к горлу. – Дядю Славу вчера похоронили, я за тебя переживаю.
– Данька, ну пусть даже и не нашли у меня чего-то, пусть даже рак, как у Славки, – папа развел руками, – ну и будь он неладен тогда, так и умру, не зная.
– Да что ты говоришь такое?! – я отчаялся и прикрикнул на отца. – Даже если есть один шанс на миллион, что тебе можно помочь, почему бы не воспользоваться им?
Папа с досадой покачал головой, он явно не хотел, чтобы разговор переходил в скандал и, подумав минуту, ответил:
– Ладно, запишусь в нашу городскую. Глаза б мои ее не видели, – но тут же добавил, успокаивая меня. – Ради тебя схожу еще раз.
Я действительно успокоился. Я, конечно, не был уверен, что отец отправится на обследование в ближайшее время, но однажды – точно: его слову можно было доверять. Он и меня так учил с детства: «Если пообещал – всегда выполняй». Я решил еще немного поговорить про вчерашние откровения.
– Пап, я вчера очень удивился, что ты сохранил мои чертежи. И что вообще так много помнишь из детства.
– А как не помнить, сын? – папа грустно улыбнулся. – Я сейчас жалею, что так мало времени с тобой проводил. Работа да работа, а потом ты взял и уехал. Вот и все, время прошло. Ладно, хоть Славка с тобой занимался.
Я был растроган папиным признанием, и мне не хотелось ничего ему отвечать – слова были излишни. В конечном счете, время, и правда, прошло, зачем о нем было вспоминать с сожалением. Поэтому я просто обнял отца и сказал ему на ухо: «Спасибо, пап, за все, я тебя очень люблю». По-моему, я никогда раньше не говорил таких слов отцу, за нежность и заботу в семье отвечала мама: она и приласкает, и пожалеет. Я отстранился и заметил, что у отца блестят слезы на выцветших серых глазах. Я лишь снова обнял родного человека, такого важного для меня теперь.
Через пару часов мы распрощались с родителями и поехали в Нижний. Понимая, что дорога будет долгой из-за пробок на въезд в город, мама предусмотрительно собрала нам еды и несколько бутылок с домашним морсом.
В машине тихо играло радио, грустный блюз середины прошлого века. Инна казалась немного уставшей, возможно, потому что не высыпалась уже вторую ночь. В начале пути мы оживленно разговаривали, но постепенно обволакивающая музыка заняла все пространство машины. Я смотрел на бескрайние поля и редкие деревни и поселки: эту дорогу я слишком хорошо изучил за последние десять лет, но сейчас любовался живописными видами, словно увидев их впервые. Постепенно движение начало замедляться, и мы встали в обычную для воскресного вечера пробку на въезде в город.
– Оставайся сегодня у меня? – предложил я Инне. Она улыбнулась одними уголками губ.
– И мы опять не будем спать? – Инна хитро посмотрела на меня, я с еле сдерживаемой улыбкой поднял руки «сдаюсь». А Инна взмолилась. – Я хочу выспаться перед рабочей неделей. Пожалуйста.
– Хорошо, – я обрадовался, и не удержался и лукаво ей подмигнул.
– Дань, ну, правда. У меня в четверг финальная встреча с моим персональным дьяволом перед его отъездом, мне много правок надо вносить в дизайн-проект, – Инна стала серьезной, поэтому я быстро спрятал свою ухмылку и сурово кивнул. Но внутри я ликовал и веселился: «Еще одна ночь с Инной!»
Мы проехали пост ДПС на въезде, движение оставалось таким же медленным. Вдруг Инна спохватилась:
– Ой, мне тогда надо будет заехать домой, переодеться и взять ноут. И еще к родителям хотя бы на часок забежать. Ты не против, я тебя подброшу и вечером приеду.
– Окей, – согласился я. – Тогда я пока зайду в магазин за продуктами. Что ты хочешь на ужин? Или сходим куда-нибудь?
– Давай лучше дома? – Инна губами шептала что-то, видимо, прикидывала, когда приедет ко мне. – Я, наверное, уже поздно буду. И скорее всего сытая – мама никогда меня голодной из дома не выпускает.
– Хорошо, но я все равно что-нибудь приготовлю.
Когда мы подъехали к моему дому, было около шести вечера. Я напомнил Инне номер квартиры, поцеловал, забрал свои вещи из багажника и пошел домой. Я наскоро принял душ и оценил свой обгоревший вид: лицо пылало, грудь и плечи были красными и болезненными. Я поискал хоть какой-нибудь крем – не нашел, заглянул в холодильник за старым проверенным средством – сметаной, но и ее не было. «Надо купить и крем, и сметану», – решил я и собрался в магазин.
