– Здорово! – я был так рад, что дела у Инны пошли на улучшение.
После приступа на стройке у отца Маши ее снова реанимировали, доставая практически с того света. Она рассказала мне об этом не сразу, лишь когда сама морально настроилась на мою неадекватную реакцию. В любом случае все было позади: мы были в безопасности, а виновник, как я надеялся, будет наказан.
Инна сходила в коридор и принесла кружку горячей воды, потом заварила свой мятно-клубничный чай и поставила на тумбочку остудить.
– Почти кончается, – с досадой сказала Инна, закрывая упаковку чая.
– Мне он очень нравится, сразу переносит меня в день нашего первого свидания, – я взял ее за руку, а она наклонилась и быстро поцеловала меня.
После обеда меня отвезли в перевязочную, где, как я думал, мне заменят повязку на лице, однако, там стоял Юрий Сергеевич.
– Так, Даня, сейчас едем на рентген и будем убирать повязку. Если все нормально, переведем тебя на обычную еду.
– Ого! Это же отлично! – я и сам не верил своему счастью: наконец-то я смогу нормально говорить и питаться.
Рентген показал полное сращение костей, доктор дал мне рекомендации по еде:
– Жуй очень осторожно, широко пока рот не открывай. Трубочкой можешь пользоваться, если тяжело будет первое время.
Когда меня вернули в палату, Инна воскликнула от восторга. Она подбежала и расцеловала меня в заросшие самой настоящей бородой щеки, сильно смутив этим медсестру.
Первым делом я попросил Инну дать мне зеркало, бритву, тазик с водой и мылом.
– А мне нравится твоя борода, – запротестовала она. – Может, денек так побудешь?
– Ну, уж нет! – я был непреклонен. – Неси все скорее, это невыносимо!
В итоге Инна сама взялась меня брить, выделывая на моем лице какие-то нелепые образы – от старины Хемингуэя еще до бритья, просто нанеся мыло на бороду – а-ля Дед Мороз, до Че Гевары и Сальвадора Дали. При этом она находила в интернете фотографии и покатывалась со смеху, воплотив новый образ с максимальной точностью. Завершением, конечно, стали усики Гитлера, Инна зачесала набок мои сальные волосы и не могла остановить приступ истерического смеха, наверное, минут десять. В конце концов, я забрал у нее бритву и прекратил эту вакханалию, сбрив над губой и растрепав волосы, которые тоже, наконец, вымыл.
На следующий день зашел лейтенант Смирнов, как обычно, постучав в дверь палаты, хотя она была почти нараспашку. Инна сидела рядом и встала, когда Сергей подошел.
– Сидите-сидите, Инна Дмитриевна, – он сопроводил слова соответствующим жестом. – Приветствую вас.
Мы тоже поздоровались, лейтенант обошел кровать с другой стороны и встал напротив нас.
– Я пришел сообщить, что мы провели допрос Марии Свиридовой. С ней как раз приехал отец. Павел Свиридов устроил разнос в отделе, – Сергей по-детски округлил глаза, вероятно, вспоминая как это было. – Дело переквалифицировано в умышленное причинение вреда, Свиридову Павлу Олеговичу выдвинуты обвинения по статье 33 частям 1 и 3 и статье 111 части 1.
– А что это за статьи? – робко спросила Инна.
– Если вкратце, статья 111 – умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, статья 33 – соучастие или организация преступления, – он достал папку из портфеля и начал листать. – Я позднее дам вам ознакомиться с материалами более детально. Павел Олегович пока находится под стражей, скорее всего, его отпустят под подписку о невыезде. Проводим его допрос, чтобы узнать о соучастниках и мотивах. Пока он все отрицает.
– А если он так и будет отрицать? – я вдруг испугался, что ничего не получится, и он уйдет от наказания.
– У нас есть доказательства, хоть момент нападения не запечатлен, но выкрутиться ему будет сложно, – лейтенант разложил на кровати снимки, на которых были изображены Павел Олегович и трое здоровых мужчин, все одеты в черное, головы опущены. Лейтенант начал раскладывать фото по хронологии. Вот отец Маши выходит из своей машины, сверху наклейка – воскресенье, 17:10. Далее – фото, где он встречается с двумя амбалами, время – 17:33, видимо, третий был на подходе. Они едва попали в камеру видеонаблюдения. Следующее фото – идут в сторону магазина, время – 17:38. И снова на фото они в самом дальнем углу. Они двигались внутренними дворами, но пересекая дороги, попадались в объективы камер магазинов и банков. Потом большой разрыв во времени, 18:42 – отец Маши идет один, в сторону Верхневолжский набережной, видно, что его походка спокойна, нетороплива. Амбалы ушли в другую сторону по одному, в 18:47 они попали в объективы камер на площади Минина, идут спешным шагом, не вместе, но на небольшом расстоянии.
– Данил Валерьевич, узнаете кого-то? – спросил лейтенант.
Перед моими глазами появились эти трое в черных костюмах и балаклавах – хоть по лицам я их не смогу узнать, но телосложениями они были похожи. Я кивнул.
– Это хорошо. Ваше признание очень нам помогло, ранее зацепок не было, а после – осталось только проследить за нужными людьми, – подвел итог лейтенант Смирнов. – Уголовное дело возбуждено, предварительное следствие и дознание почти закончены. Мы направим материалы уголовного дела в суд. Вам необходимо найти адвоката и готовиться к заседанию. Но об этом сообщу позже. У вас есть хороший адвокат?
– Есть, – бескомпромиссно ответила Инна. Я с удивлением уставился на нее.
– Инна Дмитриевна, вы по-прежнему не хотите начать расследование по вашей ситуации?
Я недоуменно посмотрел на Инну: «Когда она успела сказать, что не будет заявлять на отца Маши?»
– Нет, лейтенант, – она перевела беспокойный взгляд с меня на Сергея, – максимум, выступлю в деле Дани, как свидетель или кто-то еще, отдельно я заявлять не хочу.
– Хорошо, мы приложим ваши материалы к делу, вас тоже вызовут в суд, – согласился лейтенант.
Когда он вышел из палаты, я грозно посмотрел на Инну и спросил:
– Почему ты не хочешь, чтобы он был наказан? Ему что, позволительно тебя душить и доводить до смерти?
– Никто меня до смерти не доводил, – Инна посмотрела на меня не менее жестко. – Даня, это мое право. Павел Олегович будет наказан, но это не моя война, прости.
Я не понимал, почему она была так благосклонна к своему мучителю, к тому же, мне было обидно: она знала, что этот человек чуть не убил меня, и не желает отомстить ему за своего любимого. Я отвернулся от Инны, а она встала и сказала:
– Отдохни пока, я пойду с мамой созвонюсь, она приедет сюда с адвокатом, у нее много друзей с юрфака, отличные социалисты в Нижнем.
Я успел только проводить Инну взглядом, как нервы уже переключились на новый страх: знакомство с ее родителями.
Вернувшись, Инна сообщила, что мама подъедет в ближайшие дни со своим хорошим другом и очень успешным адвокатом, она передала им телефон лейтенанта.
– Ты уже рассказала родителям обо мне? – я старался сделать спокойный вид, но жилка на виске предательски нервно пульсировала.
