«Кажется, это будет не просто суд, а борьба двух быков на корриде: Машиного отца и Юрия Борисовича. А я – так, ничто, красная тряпка…», – я был под сильнейшим впечатлением от беседы с адвокатом, он показался мне настоящим профессионалом. При этом он не назвал стоимость своих услуг, и я подумал: «Нужно будет обязательно прояснить вопрос – смогу ли я расплатиться за услуги такого класса».
Лёня тихо зашел в палату и осторожно ее осмотрел, словно шпион.
– Фух, успел до Инны, – он с широчайшей улыбкой нес на двух ладонях красивую коробку, перевязанную маленьким перламутровым бантом. – Ты станешь моим навсегда?
На этих словах он рассмеялся. Я взял коробку и открыл, маленькое кольцо из белого золота с большим бриллиантом, красивое и в то же время лаконичное.
– Спасибо, друг, – я пожал ему руку, – что бы я, горе-ювелир, без тебя делал.
– Без проблем, деньги потом переведешь, я пришлю чек, – он искренне улыбнулся. – Когда планируешь вручить?
– Меня сегодня выписывают на амбулаторное лечение, может, сегодня.
– М-м, хорошо, – что-то в его глазах мне показалась странным: промелькнула хитрая искра на долю секунды, но не скрылась от меня. – Я очень за вас рад, не подкачай, скажи все по красоте.
На обед пришла Инна, как обычно, по-хозяйски усевшись на мою кровать.
– Ты бы хотел пожить у меня? – спросила она, откусив куриную ножку. О такой жесткой еде я еще не мог мечтать, довольствуясь мясным суфле с макаронами. Ее вопрос поставил меня в тупик. «Это логично, я же хочу жить с ней вместе. Не в съемной старой квартире тети Даши мы же будем жить».
– Я не думал об этом, – честно признался я.
– А я подумала, мы сегодня заедем к тебе, соберем какие-то вещи на первое время и отправимся ко мне. Хоть я живу далеко от больницы и от твоей работы, но зато тебе не придется больше платить арендную плату.
– Да я платил-то чисто символически.
– Что? – Инна округлила глаза. – За целую квартиру в самом центре города?! Как такое может быть?!
Я пожал плечами и просто сказал: «Повезло».
Мы пообедали, Инна начала собирать мои вещи в дорожную сумку.
– Давай я помогу, – предложил я.
– Лучше насладись последним больничным днем сполна. Может, устроишь тихий час?
Мы засмеялись. Вообще, чтобы скоротать время, я часто засыпал в тихий час и нисколько этого не стыдился – таков он был, больничный распорядок.
– Дань, я еще должна к Дмитрию Романовичу сходить. Ты пока, правда, отдохни, а я через час-полтора зайду, хорошо?
– А можешь меня проводить до внутреннего дворика? Я бы тебя лучше там подождал, почитал бы на воздухе.
– Конечно! – обрадовалась Инна. Пока она подавала мне костыли, я аккуратно заложил телефон в карман шорт, чтобы не привлекать внимания к выпуклому квадрату коробочки там же.
Мы спустились на лифте и вышли в заднюю дверь в наполненное солнцем и свежестью пространство небольшого дворика. Пройдя до скамейки под большим деревом, Инна аккуратно усадила меня, положив рядом костыли.
– Милая, можешь присесть на минуту?
Она села рядом и нежно посмотрела на меня. Я достал телефон и отложил его в сторону, я полез в карман снова, Инна проследила за моей рукой, а когда я достал небольшую коробку, я заметил, как округлились ее глаза, и замерло дыхание. Я начал говорить, не давая ей времени на протесты.
– Я хочу, чтобы мы были вместе всегда. Я обещаю быть твоим маяком в любую бурю, освещать твой путь и делать его счастливым. Ты – невероятная девушка, красивая, добрая, нежная, и в то же время сильная, ты – моя судьба, – я дрожащей рукой открыл коробку. – Инна, ты станешь моей женой?
– Даня, – выдохнула она и подняла на меня влажные глаза, не в силах сказать ничего больше.
Я взял ее за руку, ее ладонь была такой же холодной и влажной, как моя.
– Я знаю, что у тебя внутри смятение, знаю, что ты борешься с собой, но посмотри, сколько трудностей мы уже преодолели. Ты была рядом в самые тяжелые дни для меня, я мог не очнуться, но ты верила в меня. Я тоже верю в тебя, я тоже буду рядом. Всегда. Даже если ты не очнешься однажды.
Она закрыла лицо руками и горько заплакала. Я прижал ее к себе. Наверное, такое предложение руки и сердца не было ее детской мечтой – ни это место, ни такие страшные слова, но мы, увы, были не в сказке, а наша реальность была суровой и прозаичной. И в этой реальности я обещал ей всегда быть рядом, что бы ни произошло.
Инна плакала у меня на груди, я обнимал ее одной рукой, а в другой крепко сжимал красивую коробку с кольцом. Если честно, я не был готов услышать «нет», не смотря на все логичные доводы, которые мне могла привести Инна, я верил в то, что судьба не просто так столкнула нас, я любил ее так сильно и неистово, что готов был ждать согласия бесконечно долго.
– Я тебя очень люблю, маленькая моя девочка, ты делаешь меня самым счастливым, – шептал я ей на ухо. Я решил сказать. – Твой отец дал благословение.
Инна подняла на меня заплаканные глаза и часто заморгала, смахивая слезинки с ресниц.
– Ты спросил у него?
Я кивнул. Инна прикусила нижнюю губу и задумалась.
– А что он еще сказал? – спросила она.
Я большим пальцем вытирал слезы с ее щек и поцеловал в нос, на кончике которого замерла слеза.
– Сказал, что он видит, как ты счастлива со мной. И что не может быть против моего решения.
Инна потянулась к коробке с колечком и, не беря ее в свои руки, начала рассматривать.
– Очень красивое.
– Можно я надену его тебе на палец?
– Дань, я не знаю, что ответить, – честно сказала Инна.
– Ответь «Да», я все равно не отступлюсь.
Она грустно посмеялась, обняла меня и прошептала
– Я очень хочу быть твоей женой, просто все так сложно.
– Нет ничего сложного в том, чтобы позволить себе быть счастливой.
Она без слов дала мне свою правую руку, я помялся, на какой палец надевают кольцо, но она помогла мне, слегка подняв безымянный. Колечко подошло идеально, хоть в тот момент я не думал о Лёне, но позже не раз благодарил его.
– Ты согласна? – еще раз спросил я.
– Да.
Глава 24. Возвращение
В 16:30 мы забрали все бумаги и вышли из больницы. Пока я возился с документами, Инна подогнала машину ко входу и перенесла наши вещи, мне осталось только забраться в ее маленький «Мини Купер». Инна усадила меня поудобнее, и мы отправились сначала ко мне. Я чувствовал себя необычайно легко: месяц заточения в крошечной палате, особенно, будучи прикованным к кровати, показался бесконечным, поэтому я уже чувствовал дыхание долгожданной свободы.
