Я сижу в нашей квартире за рабочим столом Инны и смотрю на озеро. Дни недели и времена года потеряли смысл, когда ее не стало. Нет, моя жизнь не оборвалась в тот миг, просто время замерло и перемешало все: прошлое, настоящее, будущее.
Через пару часов я сяду за руль и отправлюсь далеко от города, который стал моим домом. Грядут перемены, в которых ждут и трудности, и радости, и тревоги, и, возможно, счастье. Две недели назад Лёня предложил мне сменить обстановку, пожить в Москве. Он давно перебрался туда, женился на Диане, успешной бизнес-леди, которая покорила его с первого «Нет». Он добивался ее расположения несколько месяцев, что, кажется, было для него чем-то диковинным. Сейчас они воспитывают дочку и кажутся мне чудесной крепкой семьей. Лёня договорился устроить мне собеседование и уже нашел квартиру – небольшую, с видом на сосновый бор, недалеко от их коттеджа.
Я решился на переезд внезапно, практически позавчера написал другу: «Я приеду», достал из шкафа чемодан и начал собирать вещи. С Инной мы много путешествовали, не доехав, пожалуй, только до Австралии с ее коралловыми рифами, где я мечтал понырять вместе. Зато были в других отдаленных прекрасных местах – США, Чили (Дима пребывал в экстазе всю неделю наших путешествий по горам, пока мы мучились от гипоксии), Японии, Кении. Мы ездили и с компанией друзей, и только вдвоем, выбираясь на выходные в Европу. Инна обожала новые страны, а я обожал делать ее счастливой, соглашаясь на разные авантюры. Мы много работали, но большим подспорьем для таких частых поездок стали деньги от выигранного суда. Отца Маши осудили на шесть лет строгого режима с выплатой компенсации в полтора миллиона – вред здоровью и моральный ущерб. Большую часть этих денег я отложил на возможные затраты для лечения Инны, постоянно пополняя этот «целевой» счет. Как оказалось, все было сделано верно.
Единственное, о чем я до сих пор жалею, что у нас не было ребенка. Инна долго не соглашалась, находя тысячу причин, но в итоге просто отвезла меня к Дмитрию Романовичу, который наедине мне сказал, что организм Инны не способен выдержать такую нагрузку и даже если выдержит – гормоны могут сыграть злую шутку, спровоцировав агрессивную стадию болезни. Потому я бросил уговоры, полностью положившись на мнение профессионала. В любом случае наша семья была самым высшим приоритетом для меня: с детьми или без детей.
Сегодня утром я проснулся, как обычно, принял душ и приготовил завтрак, потом еще раз проверил собранные документы и вот сел за компьютер, чтобы записать свой сон. Это стало моей доброй традицией, одной из самых любимых, после, разве что, субботних походов в кино. (Все-таки Инне удалось привить мне любовь не только к боевикам. Мы вместе ходили на первые сеансы в кинотеатр каждую субботу, если были в городе). Мои сны – самая большая загадка для меня и самое большое чудо. В них я вижу Инну, но не только такой, какой она была в моей памяти – молодой девушкой, совсем нет. Я вижу ее ребенком, маленькой непоседой. Я вижу ее подростком, провокационной бунтаркой. Я вижу ее зрелой женщиной, которой она никогда не стала, густая седина в ее бронзовых волосах и наполненные мудростью голубые глаза. Я не понимаю смысла этих снов. Сначала я думал, что виной всему фотографии, развешанные в спальне: там и ее детство, и юность, хотя, конечно, нет никакой старости. Мы постоянно пополняли галерею, меняли что-то из старых фото, добавляли новые из путешествий, наших свиданий и встреч с друзьями. Но во снах встречались детали, которых я прежде не видел. Так, я спрашивал Лешу, брата Инны, был ли в ее детстве большой деревянный шалаш на раскидистом дереве, он сказал, что не помнит. Зато похожий шалаш описал мне Юра (кстати, мы с ним очень сдружились, особенно тесно стали общаться после смерти Инны: он мне всегда помогает в психологическом ключе), но он сказал, что Инну никогда не отпускали так далеко от дома, поэтому он ходил туда только с мальчишками. А мне снилось, что Инна играет с куклами в таком шалаше одна. Сначала я старался запоминать сны, пытался выяснить, что из них могло быть правдой, но потом начал путаться и стал все записывать. Каких только странных описаний нет в папке «Сны с Инной»!
Вот маленькая Инна с двумя пышными косичками, стоит на табуретке и «готовит» суп. «Мааааам, – кричит она, – я ложку уронила, как достаааать?» Анастасия Васильевна не вспомнила такого случая, хотя, она сильно сдала в последнее время: мало с кем говорит, очень постарела. Дмитрий Семенович поддерживает ее, Лёша вернулся в Нижний, я тоже стараюсь почаще заходить.
Вот Инна, взрослая женщина, почти бабушка, сидит на крыльце небольшого дома из красного кирпича, она укутана в клетчатый шерстяной плед. Перед домом – раскинулось озеро, поросшее высокой травой. Инна так спокойна, морщины прорезают ее лоб и кожу вокруг глаз, но от этого она не кажется менее красивой. Рядом лежит большой рыжий пес, она треплет его по голове, а он лишь недовольно поводит ухом. На другом берегу озера – небольшой причал с двумя лодками. Уже поздняя осень, листва золотыми каскадами слетает с деревьев от порыва ветра. Об этом мне спросить, конечно, не у кого, во всяком случае, чтобы не приняли меня за совсем спятившего от горя.
Вот Инна, совсем юная, выскальзывает из крошечного голубого домика, затерянного где-то в южных краях, на ней купальник, в руках – полотенце. На дворе ночь, а она бежит темной тропинкой вниз, и вдруг перед ней отрывается море: широкая гладь черной воды и лунная дорожка справа. Инна бросает полотенце и несется со всех ног в воду. Брызги взлетают сверкающим салютом, а она уплывает вдаль.
Я спрашивал студенческих друзей и одноклассников Инны, не ездили ли они в похожее место (самым сложным было ответить на вопрос: «А почему ты вдруг об этом спрашиваешь?»). Как-то Таня, одноклассница, переслала мне скан фотографии, где стояла она, Инна и еще несколько девушек и парней напротив голубого домика. В точности такого, как во сне. Значит, он существовал, и Инна там бывала!
Сейчас я записывал новый сон, стараясь вспомнить все детали. В нем Инна была особенно хороша: «Она спешит куда-то, постоянно смотря в телефон, видимо, ищет адрес по карте. На ней надета короткая юбка и белая блузка, каблуки стучат по брусчатке Верхневолжской набережной, а длинные кудри подпрыгивают от быстрой ходьбы. В какой-то миг она останавливается, сверяясь с картой, идет немного назад и скрывается в подъезде знакомого мне купеческого дома».
Я дописал последние строчки, словно в трансе, и задумался: что-то мимолетно знакомое было в ее образе. Я начал тереть виски, странная привычка, которую я перенял у Инны, ей она помогала немного снять боль, а мне, как я уверял себя все эти годы, лучше сконцентрироваться. Вдруг передо мной предстала Инна из дня нашей первой встречи – она была одета точно так же, как и в моем сне. Я встал и начал расхаживать по комнате, рассуждая вслух: «Мы встретились на остановке недалеко от этого купеческого дома. Одежда та же. Волосы, туфли, все до мелочей. Не может быть! Это день нашей встречи. Мне снился день нашей первой встречи!» Я дошел до кухни и отхлебнул воды, я был так взволнован и поражен, ведь еще никогда мне не снились события, в которых мог очутиться я сам, не считая, конечно, снов до нашего знакомства с Инной.
«А что, если бы я проспал немного дольше? Она бы пришла на ту остановку, а следом за ней – я», – я сам не понимал, что так сильно меня обескуражило, но я схватился за сон, как за спасательный круг, который мог вытянуть меня из моря иллюзий и догадок. Как бы я хотел понять смысл!
