Она приблизилась к окну. Внутри странного помещения ходил лаборант, поглядывал за показателями на экране. А посередине возвышалась… «камера». Без окон, темная и блестящая, словно натерли воском. Издалека Ае показалось, камень, но отсюда это больше походило на черное яйцо или, скорее, ракушку. Поперек округлого тела пролегала линия — его огромная пасть могла разверзаться.
— Совсем офигела? — прорычал Кай Ае на ухо.
— Пришла делать свою работу, что тебя не устраивает.
— Хватит везде лезть! Я не буду помогать, если попадешься.
Он все еще говорил шепотом, обдавая дыханием шею, но Ая смотрела на камеру.
— Там… объект?
Кай проследил за ее взглядом, а потом отвернулся и оперся о стекло плечом:
— Типа того.
— Почему так?
— Нашла у кого спросить.
— Ну ты же знаешь?
Парень вздохнул:
— Вроде как там должно быть спокойно. Тихо и все такое.
Эта штука выглядела такой неживой, мрачной. У Аи сжалось сердце при мысли, что внутри кто-то дышит. Без света, в абсолютной изоляции, при этом под прицелом людей, следящих за каждым биением пульса. Горькое, лживое одиночество.
— Считаешь, это нормально? — тихо спросила Ая.
Кай опустил глаза.
— Не знаю.
Он молча склонил голову и рубанул пяткой по глянцевому полу, будто хотел оставить там след, но покрытие не поддалось. Потом парень снова посмотрел на Аю:
— В клетке плохо, Крылова.
Она вглядывалась в лицо Кая: откуда он знает? Привычная кривая ухмылка отсутствовала, расслабленные губы показались жестче обычного.
— Но иногда вне ее еще хуже.
Голос парня звучал непривычно грустно, а в глазах что-то трепыхалось. Какая-то невысказанная мысль.
Вео за спиной отвлек:
— Главное, чтобы все были готовы к последствиям.
Он тоже смотрел на камеру, чуть поодаль. Ая и забыла, что другие курсанты еще здесь.
Последствия. Что-то вспомнилось. Гадюка говорила медику об этом.
— Ты имеешь в виду результат… этих операций? — спросила Ая.
Вео кивнул:
— Человек должен понимать, на что идет. В случае с детьми это сложнее. Кто-то должен решать за них.
За Мишу решали родственники. Но они сами ее боялись. О чьем благополучии беспокоились: ее или своем собственном? Или с упоением обманывали себя: так всем будет лучше.
Ае стало интересно, а что бы сделала ее мать? Но для этого не нужно было представлять. Она уже знала ответ.
— Я, правда, не думаю, что вам что-то угрожает, — мягко говорил приятный незнакомец. — Достаточно лишь нам видеться, и…
— Я не хочу жить, — эмоционально сказала женщина. — С этим.
Неподалеку шумели машины, город лениво вел свою скучную жизнь. Даже так, сквозь этот гул, Ая легко различала высокий, но качающийся на ниточке, готовый вот-вот упасть голос, настроенная на него, как тонкий механизм.
Ая не видела лица женщины, лишь размазанную по стене подземного перехода тень. А еще край помятой светлой рубашки взрослого парня, который, кажется, назвался Иваном. Он взволнованно жестикулировал, будто ему было до всего этого дело. Странный, но симпатичный. Он пытался приблизиться к маме, но та, казалось, не разделяла впечатление.
— Оставьте меня в покое! Мне и так теперь придется… Заново, все заново!
Раздался одновременно глухой и звонкий стук. Он эхом пролетел по раскрашенным всеми кому не лень каменным стенам. Ая узнала его, должно быть, это мамина сумка, брошенная в сердцах. У нее был такой объемный железный замочек…
— Но вам вдвоем могло бы быть лучше…
— Раз вы такой умный, то и занимайтесь этим!
Тень опустилась. Теперь вместо нее Ая видела разномастные вульгарные объявления, обещающие мужчинам утехи на любой вкус. Послышалось шарканье, видимо, мама собирала вылетевшие из сумки вещи.
— Я не обязана вечно быть связана, только потому что носила… это в себе. Может, меня обманули, и это вообще не мое!
— Я понимаю, это пугает, но мы сможем…
Иван наклонился, наверное, чтобы что-то поднять, но тут же резко ступил назад.
— Не трогайте! Вы видели ее? Мы даже не похожи! Точно, меня обманули. Точно… Куда мне теперь идти…
— Она нормализуется, нужно лишь…
— Вы слышите??? Я тут ни при чем! Просто уберите ее от меня!
Ая прильнула лбом к стеклу.
Неудивительно, что учитель не испытывал к ней ничего. Разве захочется быть с тем, кого бросили? От кого отвернулся собственный родитель?
Иван помогал лишь из жалости. Ая навсегда останется в его памяти как дикий зверек. Иван приходил, подкармливал Аю заботой, как бездомного щенка, учил паре команд. Но не брал домой, нет. Слишком много мороки, ведь оно испачкает ковры и разорвет мебель, стоит лишь отвернуться. А, может быть, и спалит весь дом.
«Слишком много разрушений», — произнесла Ая одними губами.
Ева сказала, что у нее такая энергетика…
— Эй, суицидница, что ты вытворяешь.
Ая перевела взгляд на недовольное лицо Кая. Он с сомнением оглядывал ее. Видимо, не нравилось, что бывшая напарница уже некоторое время стукалась лбом о стекло.
Все это было выше ее сил.
— Ночное дежурство — это непросто… — пробормотала Ая, отходя.
Она стала оглядывать окна, их размер. Всего два, толщина на вид приличная. А посередине вход. Вспомнились слова Озорнова: курсантов не пустят внутрь, не просто так.
— А если потребуется помощь? Как войти?
Кай смотрел на Аю с подозрением:
— Вызовут, она открывается изнутри.
— Если датчики зафиксируют всплеск энергии, дверь откроется, — пояснил Вео.
Как же Ае было радостно, что он здесь! Всегда полезен!
— Это тоже изнутри, — прорычал Кай.
Он сердито глянул на однокурсника, но вдруг обратил внимание на что-то позади Аи. Она тоже обернулась, и в этот момент ее мягко взяли под руку. Ая дернулась, но неожиданно сильные девичьи руки удержали.
— Ребята, я понимаю, мы все давно не виделись, но вам не кажется, что это не место для вечеринок? — сказала Оля самым добродушным на свете тоном.
Хватка стала тверже, когда Ая вновь попыталась отстраниться. Синие глаза сверкнули в свете окон лаборатории.
— Пойдем, еще успеешь подежурить, — старшая улыбалась, голос при этом стал холоден. — Ты же не хочешь проблем?
