Ая думала, что это снова галлюцинации, что она все еще сидит там, в тени, на земле, на лесной остановке. Но звук повторился. Такой явный, он выбивал молотком из забытья.
Что-то под телом тихо скрипнуло.
Разлепив глаза, Ая попыталась прогнать пелену. Все плыло, но по серым стенам и спокойному бардаку коробок было ясно: это Обитель. Комнату наполнял рассеянный свет — непонятно, сколько времени, утро или уже вечер.
В голове что-то отдавалось тупой болью, тело гудело, не слушалось. Ая ворочалась, путалась в одеяле. Вспомнила, как среди ночи, заползя на кровать, провалилась в глубокий сон, провалилась основательно.
И снова по железке кто-то забарабанил, уже настойчивее. Как же это раздражало…
— Ангел наш среброгривый, вставай! — нараспев произнес низкий голос где-то там за стеной.
Тут же треском прокатилось по комнате «бом-бом-бом». Кажется, это была уже нога.
Ая усилием воли выбросила себя из кровати и поковыляла к выходу. Конечности будто не ее собственные, но двигались. Тело работало само, Ая даже подумала, что в случае чего оно смогло бы жить за нее. Есть, спать, улыбаться, охранять порядок. Управлялось бы само по себе лучше, чем с ней.
Бом-бом-бом!
Почему вообще Вадим стучал? Он мог запереть Аю, если бы хотел, лишить всего, посадить в клетку, как выразился Кай. Ему не требовалось разрешение войти.
Когда Ая начала открывать, дверь навалилась на нее со страшной силой, едва удалось сдержать, уперевшись ногой в пол. Это Вадим налегал с другой стороны, облокотился спиной, словно решил не к месту вздремнуть. И этот здоровенный мужчина был очень, очень тяжелый.
Ая с недоверием косилась на метаморфа несколько секунд, пока он хрипло не заговорил:
— Тебе стоит пообедать.
Теперь появилось еще больше сомнений в адекватности происходящего.
— Я не голодна.
— А я и не спрашивал.
Ая недоверчиво воззрилась на Вадима: что за приколы? В дверь стучался, но на обед пойти — приказ. У него что-то не клеилось с пониманием границ.
— Ты одета? — спросил мужчина, оглядывая ее.
— А это вопрос?
— Угу.
— Как видишь.
Ая стояла в майке и спортивных штанах.
— Прихорашиваться не будешь? Перышки там почистить…
— Нет.
— Ну и правильно, ты и так красотка, — Вадим усмехнулся, но потом с грустью осмотрел ее лицо, цокнул. — Только без этого всего было бы, конечно, лучше…
Ая не была уверена, о чем он, но, судя по болезненным ощущениям, примерно прикидывала, как выглядит после стычки в порту и кувырканий по лесным гущам.
Когда они шли по коридору, всегда пышущий здоровьем Вадим оставался каким-то странным. Вялым. И почему навалился на дверь? Как-то непривычно для него, всегда собранного, бодрого. Хоть мужчина и не выглядел пораненным или нездоровым, напряжение на лице говорило об обратном. Несмотря на то что Аю так упрямо вытянули из постели, от чего хотелось пищать котенком, этот вид тревожил ее.
Когда подошли к столовой, Вадим дернул плечом и как-то странно взглянул на Аю, а потом вздохнул:
— Малышня…
Она ждала, что он что-то еще скажет или хотя бы задержится, предлагал же обед, но метаморф оставил ее одну.
Вздох. Зачем только выбралась из постели? Но было и чему порадоваться: вокруг никого, не нужно отвечать на вопросы, а их, наверное, было немало после ночи.
А еще Ая вовсе не собиралась обедать, она не врала — есть не хотелось. И делать для кого-то вид, что ешь, тоже. Поэтому просто наполнила стакан ледяной водой, взобралась с ногами на диванчик и маленькими глоточками стала отхлебывать, стараясь не открывать широко рот. Болела челюсть, да и вообще все.
Глянув в окно, Ая наконец разобралась, что там серел день. Над облезлым пейзажем нависло печальное полотно, местами прорезаемое светом. Похоже, недавно шел дождь, и облака постепенно растворялись после долгого плача.
Несмотря на пасмурную картинку, Аю посетило какое-то умиротворение. Может быть, не все так плохо, и удастся вот так замереть на какое-то время, не расплачиваясь ни за что, зализать раны. Может быть, ее никто не будет трогать…
Сознание уловило тихие шаги.
Мужчина вплыл в комнату почти незаметно. Ему не нужно было шуметь, чтобы утвердиться в этом мире, он будто жил с ним на равных. Походил на кота, вальяжно огибающего углы, уверенного, что в миске обязательно будет ждать ужин.
Ая застыла со стаканом у губ и следила за тем, как Левин молча открывал шкаф, звякал сервизом, брал пушистым полотенцем чайник. Морион даже не смотрел на нее, и она решила, что, может быть, незаметна. Скрылась, слилась с серо-синей обивкой дивана, маскировка сработала. Но было в этом что-то… неправильное. Что-то струнами волновалось в груди, толкало на шаг.
Возможно, Ае стоило поприветствовать босса, но она не знала как. Да и мысль об этом коробила. Этим она выказала бы ему уважение, признала как достойного примечания человека. Главного. Она сопротивлялась порыву и лишь наблюдала, как внутри бьются волны, как снаружи мужчина наполняет желто-коричневую чашку горячей жидкостью, как от нее медленно исходит аппетитный пар.
Стало зябко, захотелось почувствовать это на себе. Глотнуть этого тепла.
Левин спокойно прошел, деликатно двинул стул из светлого дерева… и сел напротив. Внезапная догадка поразила Аю: так она должна с ним обедать, поэтому отказаться было нельзя?
Морион положил руки на столик, скрестив пальцы, и мягко посмотрел, продолжая молчать. Почему-то сейчас его взгляд не пугал, не причинял неудобств, поэтому Ая, в свою очередь, разглядывала его.
Темно-русые волосы по плечи чуть пушились, наверное, от дождя. Лицо мужчины в этот момент показалось изящным, хоть изгиб бровей и отдавал резкостью, словно говорил: от него можно ждать чего угодно. Но тонкие черты, бледность в сочетании с выразительными губами, белая рубашка с легким бежевым пиджаком… морион походил на человека, выбравшегося с ценной картины прямо в этот промозглый колкий мир.
— Как себя чувствуешь? — спросил он. Голос был тихий, спокойный и немного ласковый. Напоминал врача, посетившего важного пациента.
Ая поерзала на сиденье:
— Нормально.
— Правда?
Она подумала о пульсирующих точках на теле, оглядела синяки и красные полоски, покрывавшие руки — даже через кофту лес оставил свои следы. Голову пронзала боль при каждом движении, поэтому приходилось делать все медленно. Конечно, в этом было мало нормального…
Левин проследил за тем, как Ая прислушивается к своим ранам:
— Я не об этом спрашиваю.
Она замерла и вопросительно уставилась на него.
