«Не на того напал! Я орк! И всегда им буду!» – упрямо ответил стихии Адхи, и действительно ощутил в ногах привычную силу своего племени. Тело мэйва не подходило для этой неприветливой равнины. Правда, клыки по-прежнему не появлялись, но и кусать оказалось некого. Да на этой пустоши не водилось ни ящериц, ни жуков. А голод подступал неминуемой слабостью. И снова настигали порывы ветра. Но Адхи упрямо двигался к развалинам: если уж кто-то стремился отвести его от приближения к древнему сооружению, значит, эти развалины и были целью его путь сквозь Пустынь Теней.
Вскоре он достиг длинной каменной лестницы с выщербленными ступенями, а ветер уже так лютовал, что пришлось не идти, а ползти по ней, распластываясь пауком на прозрачной сети. Но Адхи упрямо лез наверх, цепляясь за камни.
«Эх, мне бы сейчас мои когти!» – подумал он и внезапно ощутил, как плоские ногти на пальцах удлиняются и заостряются. Он так этого ждал! Значит, не солгали кудесники: он менял свое тело по желанию, по необходимости, но все еще не мог считаться орком. Хотя теперь не оставалось времени на размышления, кто он. Адхи просто стремился наверх, вцепляясь в ступени вновь отросшими когтями, пока ветер жаждал оторвать от твердыни и сбросить вниз, к подножью, на острые обломки каменных плит.
«Дошел! Я дошел, добрался!» – тяжело дыша, подумал Адхи. Он распрямился у входа в святилище. И ветер стих, осел черным песком, оставшись по ту сторону каменной двери. Возможно, когда-то ее закрывали створки ворот, но их источило время.
Теперь Адхи беспрепятственно зашел в каменные чертоги. Отдаленно они напоминали подземную юрту, но здесь все выглядело привычнее – со стен взирали охранные узоры, в нишах стояли полуразрушенные фигурки с изображением дракона. Белого Дракона!
Адхи устремился к центру святилища, чтобы вознести молитву духам. Он попал в правильное место, в самый темный час судьба не оставила его. Но внезапно его остановил голос:
«Не время для молитв. Не проси помощи у духов, помоги себе сам».
– Белый Дракон! Это ты? Я слышу тебя, о Белый Дракон! – возликовал Адхи. В этом древнем месте ему отвечали и без обращения.
«Змей Хаоса особенно невзлюбил это место, – разносился в голове мелодичный низкий голос. – Здесь поклонялись его злейшему врагу, да. Белому Дракону. И он превратил некогда цветущий край в Пустынь Теней».
– Так Белый Дракон и вправду сражался со Змеем Хаоса? Ты сражался? – воодушевленно спросил Адхи, устало садясь на каменные обломки, готовясь слушать и внимать.
«Не совсем так. И уверен ли ты, что говоришь с Белым Драконом, а не с очередным лжецом?» – задумчиво протянул голос.
– Ты знаешь, что на самом деле случилось с нашим миром? – спросил Адхи.
«Лишь отчасти. Могу рассказать новую легенду», – предложил призрачный собеседник.
– Расскажи! Расскажи, о Белый Дракон! – обрадовался Адхи. Вновь его мир делался простым и понятным, вновь не давила каменная плита ответственности и неизвестности. Кто-то наставлял и готовился указать путь. Или нет? Адхи сомневался, чей голос звучит у него в голове. Особенно после первых слов новой легенды, в которой не нашлось места океану света.
«Когда-то давным-давно во Вселенной сражались два зла, два черных Змея, две жадности, две ярости. Были ли они началом всех пороков или соткались из пороков разумных существ – неизвестно. Но они не могли остановиться в своем желании разрушать, – мрачно начал Белый Дракон. – Они поглощали миры, уничтожали галактики, гасили светила. Они не хотели править или порабощать, их изначальная цель была лишь одна – получение новой силы, все больше и больше. Вернее, один из них хотел править Вселенной. А Змей Хаоса не желал ничего, более древний, бессмысленный в алчности и злобе».
– А потом пришел Белый Дракон? И Белые Драконы других миров, да? – с надеждой спросил Адхи, но одернул себя, усмотрев в своем поведении непослушание и наивность, достойную малыша Дады. Не так уж сильно они различались с братом при встрече с неизведанным. Да и вообще столкновение с неизвестностью стирало различия между младенцами и старцами, пугая новизной одних и отнимая знания прожитых лет у других.
«Белый Дракон? Нет. Его не было в этой истории. Два темных змея сражались веками, тысячелетиями. И никто не мог остановить их, пока однажды они не сцепились столь ожесточенно, столь безрассудно, что едва не взорвали все миры, не погасили все звезды, – размеренно продолжал рассказ Белый Дракон, не сетуя на несдержанность молодого ученика. – И от взрыва два древних змея разлетелись в разные стороны, на разные края бесконечного космоса».
– Но ведь одного сразил Белый Дракон? Правда же? – с надеждой спрашивал Адхи.
«Один попал в населенный людьми мир и, даже лишенный силы, запертый в слабом теле человека, превратил тот мир в ужасное место, ставшее его владениями и одновременно ловушкой. А второй змей, ставший Змеем Хаоса, долго летел сквозь галактики и планеты, раскалывая их, смешивая и искажая, – продолжал без запинки Белый Дракон. – Но магия уцелевших миров выстраивала защитные Барьеры, сохраняя то, что удавалось, лишь осколки. Ваш мир, как и многие другие в Хаосе, оказался одним из таких осколков. Вернее, даже половиной некогда существующей круглой планеты. Вторую половину отнесло на другую сторону Хаоса. Сам же Змей оказался заперт в черной дыре, в Норе Змея. Он потерял большую часть силы, но это не мешало ему мучить уцелевшие осколки и питаться отчаянием живых существ».
Адхи представил разбитый круглый плод, вспоротый ножом или топором. Из сердцевины вытекал яркий сок, похожий в видениях на кровь. Раньше Адхи никогда не задумывался, какой формы их мир, весь их мир, а не одни родные степи. Раньше и не существовало другого мира, только Отрезанный Простор. Теперь же перед ним открывались бесконечные горизонты, всполохи далеких звезд, чудеса разноцветных туманностей, хотя он не представлял, на что они похожи. Белый Дракон подсказывал, посылая образы – на разноцветных светлячков, окутавших табор кудесников во время пира. И эти далекие огоньки когда-то гасил и поедал Змей Хаоса. А вокруг каждого потухшего источника света в темноте оставался разрезанный на множество осколков кровоточащий круглый плод.
– А как же наш мир? Он ведь создан Белым Драконом! Правда? Ты знаешь? – грустно уточнял Адхи, бессильно сжимая кулаки.
«Не знаю. Знаю только, что раньше здесь стояли дома из стекла и бетона. Раньше по морям ходили железные корабли, а по небу летали стальные птицы. Но с пришествием Хаоса все замерло, все обратилось вспять», – проговорил с тоской Белый Дракон. Отчего же его голос звучал так грустно? По легендам, он дарил надежду, а не погружал сердца в смятение.
– Но ведь… но ведь у нашего мира был творец? – робко уточнил Адхи, но губы его уже предательски дрожали. Он снова боялся. Наверное, больше всего на свете он боялся, что кто-то разрушит его любимую легенду о творении мира, которую каждое лето повторял шаман.
«Кто-то создает миры. Или миры сами возникают из ничего. Когда я был человеком, то не верил в богов. Теперь… Теперь думаю, что кто-то один сотворил все миры и разумных существ, и не было у каждого мира своего творца. Но я Его не видел. И вряд ли увижу. А Белый Дракон, наверное, один из стражей, одно из возможных созданий», – задумчиво проговорил незримый собеседник заумным тоном кудесников. Адхи посетила догадка, что все это время один из приятелей Ледора и Аобрана проникал в неокрепший разум наивного орочьего мальчишки. И это осознание будило ярость. Истинный Белый Дракон не стал бы отказываться от легендарной сущности в присутствии ученика.
