Утром Адхи первым побежал к юрте друга и застал его уже в неизменном желтом кафтане и с луком за спиной.
– А я думал тебя идти будить! – залихватски ухмыляясь проговорил Хорг.
– Вот еще! А я-то тебя иду будить, – в тон ему ответил Адхи.
– Вот и отлично, пошли! – воодушевленно хлопнул его по плечу друг. И вместе они отправились выслеживать желанную добычу. Фазаны и куропатки уже не первый раз попадались в их силки. Но больше всего мальчишкам нравилось охотиться с луками, подстреливая добычу в полете. Порой они специально громко топали, пугая птиц.
Но ныне они шли тихо, почти не разговаривая. Сонный туман утра рассеивался, уступая место пока еще жаркому летнему свету Барьера. Степь колыхалась медовыми ароматами созревших трав и вянущих цветов. Порой дни царили такие жаркие, что выжигали все вокруг, превращая вольные просторы почти в пустыню. Но в это лето степь цвела и дурманила мимолетным очарованием, обрушивающимся водопадом запахов и образов. Адхи смотрел из-под руки.
– Какая красота! И это все сотворил Белый Дракон! – восхищенно проговорил он, утопая в бесконечном великолепии, тянущемся до самого горизонта океаном света и океаном травы. Но Хорг внезапно вырвал из мирного созерцания, мрачно бросив:
– Дракон ли? И сотворил ли кто-то вообще? Не верю я старику! Белый Дракон не мог просто так взять и погибнуть. Заговор все это какой-то.
– И что ты думаешь? Какой еще заговор? – поразился Адхи. Умиротворение в душе сменило неприятное чувство, будто он вкусил сочный плод с дерева, но обнаружил внутри лишь гниль и червей.
– Думаю, нам все врут! И океан травы на самом деле создан… ну сам по себе. А никакого Змея Хаоса нет и никогда не было. Придумали его, чтобы детей неразумных пугать, – продолжал Хорг, и Адхи содрогнулся:
– Ты идешь против духов! Как можно так говорить? Ты не пройдешь обряд, если не будешь верить в духов-из-скорлупы.
Он помнил наставления матери, помнил ее суровый взгляд, не веря, что друг всерьез ведет такие речи. Наверняка он специально предложил поохотиться, дабы рассказать, что у него на самом деле на душе. В деревне ему бы досталось тумаков от старших за такие речи.
Адхи старался слушать, ведь друзья и нужны, чтобы слушать друг друга на равных, а не учить с высоты прожитых лет. Но Хорг говорил столь неуважительно, столь небрежно, что у Адхи все больше заходилось сердце, терзаемое поднимающейся волной гнева.
– Да слышал я сто раз эту легенду. Вот еще с тех пор, как был несмышленышем, как твой младший. Старик совсем из ума выживает год от года, – отмахивался друг.
– Да как ты смеешь! Ты же так внимательно слушал Ругона. Побойся немилости духов! – пытался увещевать Адхи, дотрагиваясь до руки Хорга, но приятель нервно отдернул ладонь.
– Надоело мне! Надоело! Духи то, духи это. А что мне сделали духи? Как помогли? Летали стрекозами да пели птицами? В ту голодную зиму…
Адхи знал, что в юрте Хорга минувшей зимой случилась большая беда: мор забрал почти всю его семью. Мать, младшего брата и сестренок-близняшек. Остался только он, старший сын, да безутешный отец.
А ведь орки славились выносливостью, не то что странные человеческие кудесники, познающие тайны Хаоса в скитаниях по пустошам. Наверняка их пестрых кибиток тоже коснулись черные пальцы тяжкой болезни и голода.
Минувшую зиму не пережили многие: и орки, и люди, и животные. Однажды поздней осенью, когда уже плотно лежал полог снега, пошел проливной дождь, застывший твердым щитом, сковавшим землю до самой весны. Лошадям не удавалось разбить твердый наст, покрывший степи искрящимся смертельным зеркалом. Буйволам тоже не хватало корма, а барашки и вовсе сотнями полегли в бескрайних снегах. И те, кто поедал их мясо, немедленно заболевали. Но поняли это не сразу, не успели остановить напасть, прокатившуюся тяжелой волокушей по стойбищу племени. Юрту Адхи миновал страшный удел. Он верил, что духи спасли его семью.
Да и хватило матери горя, когда двумя годами ранее умерла их сестренка, не успевшая даже получить имя. Так и говорили родители, что ее к себе забрали духи. И летает она теперь легкокрылой стрекозой в поднебесье, помогает всем разумным созданиям и утешает их горести. Как знать, не ее ли заступничеством миновала их юрту беда.
«Но ведь люди верят в Белого Дракона не по тому, как много судьба посылает им испытаний, а по тому, как им хватает сил их преодолеть», – ужасался словам друга Адхи и говорил:
– Хорг, я понимаю, тебе было тяжело…
– Да что ты можешь знать? Твоя мать осталась жива! – прорычал Хорг и резко дернулся. – И лучше бы она умерла, а не моя! Не моя! Твою, а не мою забрал мор.
– Что ты сказал?! Моя мать! Ты… Ты не веришь в Белого Дракона и желаешь смерти моей матери?! – воскликнул Адхи, уже не в силах сдерживать ярость.
– Да! Что хочу, то и говорю! Ха-ха! – невесело гоготал Хорг. – А если есть Белый Дракон, пусть меня сейчас молнией поразит. Что? Нет? Нет?
Он принялся топать и скакать на месте, размахивая руками. Сперва подумалось, что друг лишился рассудка. Оставалось только великодушно пожалеть его, сообщить родителям, попросить помощи у шамана в деревне. Но Хорг продолжать исторгать из себя ужасные речи, клеймя имя Белого Дракона, а заодно и матери Адхи, который больше не мог молчать:
– Замолчи, иначе я ударю тебя!
– Да попробуй! Попробуй! И пусть тебя защитит твой любимый Белый Дракон, раз так, – рассмеялся Хорг и первым кинулся на Адхи.
Они сцепились, поднимая пыль, вытаптывая траву. Они не вытаскивали ножи и бросили в ковыль луки. Но оркам хватало и острых когтей. Кряжистые широкоплечие мальчишки впились друг другу в плечи, разрывая кафтаны и царапая толстую, как у буйволов, алую кожу.
Хорг начал теснить друга, словно выдавливая за край незримого круга. Но Адхи не желал уступать, словно каждый шаг назад означал падение в бездну. Он сражался не за себя – за Белого Дракона.
В те мгновения казалось, что, если уступить Хоргу, бесконечный травяной океан Простора разверзнется, треснет небо, и оттуда устремит на них красно-желтые глаза сам Змей Хаоса. Неужели только тогда бы упрямый хвастливый приятель поверил? Только тогда, когда не осталось бы самого их мира? Нельзя! Нельзя сомневаться в том, что говорят духи устами шаманов.
Адхи зарычал и двинулся вперед, но Хорг ставил ему подножки, дергал за косицы, стремясь вырвать ритуальные бусины и косточки, до крови царапал жесткую кожу.
– Ты не пройдешь посвящения! Духи не примут тебя! – шипя от боли, выплевывал Адхи, стараясь ударить Хорга под дых.
Царапины и синяки уже не замечались. Адхи уже довелось сражаться, когда минувшей весной племя Огненной Травы совершило набег на их стойбище. Но тогда отец велел сидеть в юрте и отстреливаться из лука, когда они с матерью храбро вскинули сабли и ринулись в бой.
Теперь же Адхи впервые схлестнулся с кем-то в рукопашном бою, не в игре, не ради тренировки. По-настоящему. И дрался он с лучшим другом.
