– Кого? – заинтересованно вытаращила глаза румяная торговка, завертевшись на месте.
– Не поверишь! Нашего… – начала ее собеседница, отвлекаясь от белья. Но она наклонилась и прошептала на ухо.
Сварт тихо выругался. Впрочем, тут же успокоился, стараясь запомнить внешность женщины. На всякий случай. Она что-то знала, что-то видела, хотя верить до конца не стоило. Хватило бы и одной зацепки, чтобы мозаика сложилась. Но женщине не поверили.
– Сдурела? – махнула на нее полной рукой подруга, продолжая разочарованно: – Тебе померещилось! Что ему делать на наших окраинах?
– Не знаю. Но он заходил в мастерскую настройщика, сам, без посредников. А потом выходил с чем-то… Кажется.
– И что ты всегда придумываешь…
– Не придумываю, – обиделась женщина, решительно выплескивая из тазика мыльную воду, как будто нарочно метя на краешек длинного подола недоверчивой подруги.
Торговка проворно отпрыгнула, как и Сварт, к ногам которого потекла вдоль плохо вымощенной улицы мыльная жижа, смешавшаяся с грязью и пылью. Таким жестом хозяйка как будто выпроваживала обоих – и подругу, и чрезмерно любопытного прохожего. Будто знала, что мыльную воду с грязью Сварт тоже терпеть не мог. Конечно, жизнь всякое заставляла вытерпеть. И он терпел – некуда деваться. Но когда требовалась сосредоточенность, незначительные мелочи, неприязнь к которым он обычно молча преодолевал, отвратительно явно напоминали о себе.
И приходилось искать новую роль, роль человека, которого не раздражают эти мелочи. Ведь роли не всегда необходимы только для осуществления хитрых планов. Иногда они создавались для защиты себя.
Мыльная вода с грязью и вовсе казалась чем-то непристойным, сокрытием какой-то мерзости, как шторы будуара в публичном доме.
Но, кажется, сказывались долгие часы бессонницы, а еще нервное напряжение, в котором Сварт пребывал с момента размещения в городе. Напряжения, зажатости в рамки чуждой реальности. И от этой скованности отлично избавлял дикий пир убийств, смывал все, как тайфун, сбрасывал все маски. Но нельзя, нельзя… Пока нельзя. И он продолжал с наслаждением мучить себя.
Женщины разошлись, а Сварт поднялся на невысокое разбитое крыльцо мастерской настройщика. Дверь оказалась не заперта, настройщик тоже не уходил со своего места, грустно что-то перебирал за серым деревянным прилавком, часто вздыхал и даже не сразу заметил посетителя, видимо, совершенно не надеясь на появление такового. А когда заметил, кто пришел, сразу же сменил выражение морщинистого лица. Снова возник образ суетливого старикашки, но Сварт-то еще накануне заметил притворство.
– Добрый день, господин… М… Хм-м… – несколько растерянно приветствовал его настройщик, кажется, не ожидая вторжения в мастерскую.
– Клиентов, судя по всему, в Свифтфише немного? – небрежно бросил Сварт, не трудясь над соблюдением приличий, считая это излишним снисхождением.
Тем более, мастерская настройщика являла миру жалкое зрелище: деревянный прилавок потемнел от времени, в дощатом полу зияли щели, перемешанные с ходами в мышиные норы, струн и музыкальных инструментов в мастерской вообще не нашлось, а с балок свешивалась паутина.
– Ко мне приходят клиенты со всего острова, господин, – гордо ответил настройщик, распрямляясь и хватаясь за поясницу.
– Очевидно, на острове их «очень много», – скептически заметил Сварт, с издёвкой скривив прокушенные губы. Корка лопнула, по спине прошел холодок.
– А вам-то что до всего этого, господин? Я настройщик, у меня есть работа. Если вы по делу – к вашим услугам за умеренную плату. Если праздно поболтать – уж извините, временем не располагаем-с, дела.
Старик помрачнел, ему явно делалось неуютно под пронзительным колючим взглядом. Он перестал любезничать и выпроваживал. Никому не нравится – да в его-то годы – выслушивать язвительные замечания и переживать топтания на «любимой мозоли». А мозоль оказалась знатная.
Сварт еще раз обвел взглядом мастерскую, позволив себе немного пройтись вдоль прилавка и заглянуть за него. В свете закопченной масляной лампы, которой еле-еле помогали узкие окошки возле входа, различить что-либо было сложно. Но наметанный глаз приметил все мелкие детали.
К пущему недовольству настройщика капитан еще раз прошелся по мастерской. Но тут же порывисто отвернулся и направился к выходу, не переставая слегка криво полуулыбаться самодовольной ухмылкой азарта.
Нет, рояльные струны он не нашел, зато обнаружил, что несколько половиц в комнате как будто слегка приподняты. Словно под ними находится люк. А еще удивился, почему у настройщика почти нет струн, спросив:
– Господин, так что же с вашей мастерской?
– А вы будто не видите сами… – пробормотал старик недобро, невесело продолжая: – Я на мели. Дела пошли совсем плохо, наш новый мэр посчитал, что финансирование музыкантов – избыточная роскошь для города. Я ждал вот новые струны, так корабль попал в шторм. Вот последние отдал господину мэру, хоть он музыку не любит. Но куда деваться!
Лицо старика выражало растерянность и озлобленность. А Сварт снова смерил его взглядом и, как казалось, запечатлел лучше любого фотоаппарата каждую деталь одежды и внешности. Настройщик бессильно выставил перед собой руки, исполосованные старыми следами от струн. Он как будто не хотел выражать свое негодование, но просто не мог не пожаловаться на отчаянность ситуации, в которой оказался.
«Кажется, не врет. Опять этот мэр, опять у кого-то зуб на него. Скользкий он тип. Да все равно. Пусть будет хоть змеем морским – все равно, если я получу награду. Кто же из всех вас, недоумков, исполнитель? Скоро выясним. Очень скоро», – подумал Сварт, покидая мастерскую. Он увидел все, что хотел.
Глава 24.
Мидия человеческих жизней раскрывалась все шире и к середине дня совершенно распласталась мельканием дел. К вечеру створки тонкой раковины городской суеты начинали смыкаться. Карнавальная пестрота телег с фруктами и тканями медленно покидала главную площадь, оставляя ее в одиночестве меркнущего песчаника строгой городской ратуши.
Работа сменялась отдыхом, и каждый верил в свою свободу, но действовал в общем потоке. Стоило лишь чем-то выделиться – конец репутации «нормального» человека. Этот поток разрывался только трагедиями. Но не всегда и не для всех. Свободы в понимании Сварта здесь никогда не существовало. Разве только гигантская волна цунами могла смыть ревущим потоком эту поющую устрицу с волнующимся микромиром внутри.
«Ты бы хотел получить силу цунами? – слышался голос с задворок сознания. – Признайся, хотел бы. Алмаз Времени – такая сила. И Страж Времени тебе поможет. Сам того не желая, он тоже станет нашим, когда ты поможешь нам. Представляешь, какая сладкая месть за все его придирки и унижения? Слышишь? Ты получишь силу, о которой даже не мечтал! А мы получим всех Великих Змеев и Тринадцатого Стража».
