Через всю залитую солнцем долину была проведена широкая черная полоса, обозначающая траекторию, по которой пролетит Танго Чарли. Множество камер и многочисленные группы облаченных в скафандры зрителей расположились вдоль середины этой линии, а много других – сбоку от нее, чтобы снимать приближение с разных точек. Далее виднелось около сотни больших туристических автобусов со стеклянными крышами и пестрый набор частных краулеров, автолетов, реактивных салазок и даже несколько пеших туристов – обычные люди, приехавшие посмотреть на событие.
Бах последовала за необычной публикой: Гэллоуэй, худой и немного призрачной в полупрозрачном скафандре, опирающейся на хрустальную трость, близнецами Майерсами, чьи руки-протезы не влезали в скафандры, поэтому их рукава торчали в стороны, раздутые, как распятые привидения, и за самыми странными из всей этой компании – теми самыми протезами рук, похожими на скульптуры из проволоки. Они шагали самостоятельно, опираясь на кончики пальцев, и смотрелись наподобие слабоумного расчлененного механического верблюда, бредущего по лунной пыли.
Они вошли в самый большой из куполов, возведенный на краю всей группы куполов ближе всего к черной линии, благодаря чему от траектории пролета станции их отделяло не более сотни метров.
Первым, кого увидела Бах, сняв шлем, был Хеффер.
Тот не заметил ее сразу. Как и многие другие в куполе, он смотрел на Гэллоуэй. Поэтому Бах увидела его лицо, когда его взгляд переместился от знаменитости на Джоя и Джея… и увидела изумление и ужас, слишком сильные, чтобы быть удивлением при виде их уродства. Это был взгляд узнавания.
Гэллоуэй говорила, что у нее есть превосходный источник информации.
Она заметила интерес Бах, улыбнулась и слегка кивнула. Все еще пытаясь снять скафандр, она подошла к Бах.
– Все верно. Близнецы услышали о том, что в отделе навигационного отслеживания может происходить кое-что интересное, вот они и отыскали твоего командира. Как выяснилось, у него довольно странные сексуальные пристрастия, хотя для Джея и Джоя они, вероятно, весьма заурядные. Они почесали там, где у него чешется, и он выложил все.
– Для меня это… довольно интересно, – признала Бах.
– Я так и подумала. Ты собираешься делать карьеру, оставаясь стажером в отделе навигационного отслеживания?
– У меня не имелось такого намерения.
– Я тоже так думаю. Послушай, не лезь в это. Я могу провернуть все так, что не будет никаких шансов, что это обернется против тебя. В течение недели ты получишь перевод с повышением в звании.
– Не знаю, если это…
– Если что? – прищурилась Гэллоуэй.
Бах колебалась лишь секунду.
– Я могу быть упрямой, но я не дура. Спасибо.
Гэллоуэй чуть неуклюже отвернулась и опять принялась с трудом выбираться из скафандра. Бах уже собралась предложить ей помощь, но тут Гэллоуэй посмотрела на нее и нахмурилась.
– А ты почему не снимаешь скафандр?
– Купол над нами очень прочный, но он однослойный. Осмотрись. Большинство местных сняли только шлемы, и многие носят их с собой. А большинство землян сняли скафандры. Они не понимают, что такое вакуум.
– Так ты говоришь, что здесь небезопасно?
– Нет. Но вакуум не прощает небрежности. И непрерывно пытается тебя убить.
Поколебавшись, Гэллоуэй перестала снимать скафандр.
* * *
Со шлемом в руке Бах бродила по электронной стране чудес.
Станция «Танго Чарли» не будет видна вплоть до менее чем минуты до приближения, но и тогда ее будет трудно заметить, поскольку она появится лишь на несколько угловых секунд выше горизонта. Но в сотнях миль от них были установлены камеры, уже способные ее видеть – и как яркую звезду, с заметной скоростью перемещающуюся по небу, и как подергивающееся изображение в некоторых длиннофокусных объективах. Бах наблюдала за тем, как колесо станции заполняет экран, и вскоре смогла даже разглядеть мебель за одним из окон.
Тут она впервые после прибытия подумала о Чарли. И задумалась о том, сказал ли ей Тик-Так – нет, черт побери, компьютер станции – о приближении к Луне, а если сказал, то будет ли Чарли наблюдать за ним? Какое окно она выберет? Бах шокировала мысль, что если Чарли выберет правильное, то она сможет мельком ее увидеть.
Осталось всего несколько минут. Зная, что это глупо, Бах все же стала смотреть вдоль линии, обозначенной тысячами камер, надеясь уловить первый отблеск.
Она заметила Меган Гэллоуэй, сопровождаемую операторами и, несомненно, произносящую нечто светлое и остроумное для своей огромной аудитории. Гэллоуэй находилась здесь не столько ради самого события, сколько ради множества знаменитостей, собравшихся на него посмотреть. Бах увидела, как Гэллоуэй подошла к известной телезвезде, тот улыбнулся и обнял ее, что-то пошутив насчет скафандра Гэллоуэй.
«Ты можешь с ним познакомиться, если захочешь», – подумала Бах. И немного удивилась, поняв, что такое знакомство ее вовсе не интересует.
Она увидела, как Джой и Джей что-то бурно обсуждают с Хеффером. Вид у близнецов был довольный.
Бах увидела, как время на часах обратного отсчета приближается к последней минуте.
И тут телескопическое изображение с одной из удаленных камер резко задергалось. Через несколько секунд станция пропала из поля зрения этой камеры. Встревоженные техники начали возвращать картинку.
– Сейсмическая активность, – сказал один из них настолько громко, что Бах его расслышала.
Она посмотрела на монитор другой удаленной камеры, показывающей станцию как очень яркую звездочку над горизонтом. У нее на глазах искорка стала увеличиваться, пока не превратилась в диск. И на другой части экрана, в точке высоко в лунных горах, взметнулось облако пыли и щебня. Наверное, это и есть сейсмическая активность, решила Бах. Оператор камеры приблизил это извержение, и Бах нахмурилась. Она не могла догадаться, какой из видов лунотрясений мог вызвать такой эффект. Все это больше походило на удар. Камни и пылинки взметались геометрически симметричными фонтанами, и каждый кусочек, от самого большого валуна до мельчайшей пылинки двигался с одинаковой скоростью и по идеальной математической траектории, не затормаживаясь сопротивлением воздуха – так, как невозможно воспроизвести на Земле. Этот фонтан постепенно принял форму серого расширяющегося купола, медленно уплощающегося наверху.
Нахмурившись, она перевела внимание на ту точку на равнине, где, как ей сказали, должна показаться станция. Она заметила первый ее отблеск, но, к своей тревоге, увидела еще с десяток расширяющихся куполов. Отсюда они казались не крупнее мыльных пузырей.
Тут извергся еще один каменный фонтан, неподалеку от импровизированной парковки, заставленной туристическими автобусами.
И внезапно Бах поняла, что происходит.
– Она по нам стреляет! – крикнула она. Все смолкли, и, когда люди еще поворачивались к ней, она крикнула: – Все в скафандры!
