— Может, и не восемнадцати, но двенадцать эльфов точно, так или иначе, погибли по вине людей — мы провели расследование.
— Но как? Если мне не изменяет память, то между смертью последнего эльфа и вашим приходом в этот мир прошло больше ста лет.
— Ты забываешь, что магия значительно расширяет пределы возможностей, — самодовольно усмехнулся принц.
— Думаю, что если бы не люди, а, к примеру, орки были в те времена самой многочисленной расой, результат вашего исследования изменился бы. Банальная статистическая вероятность.
— Что ты хочешь сказать?
— Лишь то, что люди не корень всех зол. Да, среди нас много подлецов и негодяев. Но свои отбросы у любой расы есть.
— Среди лоэл’ли их нет! — вскинулся эльф.
Что-то наш разговор совсем не туда зашел. Но я не могла остановиться, отступить. Не сейчас!
— Эрайн, скажи честно, ты знаешь всех представителей своей расы?
— Нет, конечно!
— А как ты можешь утверждать, что все лоэл’ли являются образцом чести, порядочности и добродетели? Да что там говорить, даже ты сам… твои моральные принципы далеки от эталона.
— То, что у меня или у кого-то еще много наложниц, вовсе не значит, что он беспринципный убийца.
— Да что ты говоришь?! А ты знаешь, сколько во время Последней войны было убито человеческих детей, женщин и стариков?! Знаешь?!!
— Они были людьми!
— Вот как? Значит, люди — низший сорт?! Они не живые и разумные существа?! Значит, невинные дети заслужили смерть только из-за того, что родились людьми?! Так чем же тогда лоэл’ли лучше нас? И как после этого вы можете обвинять людей в жестокости и двуличности? Ведь это именно вы, лоэл’ли, целых два года притворялись безобидными эльфами, пока вероломно не начали войну!
— Ри, замолчи!
Эрайн встал с кресла и ушел.
Я горько усмехнулась и залпом допила оставшееся в бокале вино. Надо же, а на вопрос, почему лоэл’ли так любят называть себя эльфами, принц так и не ответил. Не верится мне как-то, что дело только в идентичности этих двух рас. Более вероятно, что это следствие пропагандистской политики Таэн Лаэссэ.
Чуть ли не каждая вторая беседа у нас с принцем заканчивалась именно так — принц уходил и тем самым признавал поражение: ему просто нечем было ответить на мои слова. Хотя Эрайн, конечно, с этим бы не согласился.
Сначала я боялась, что однажды принц на меня всерьез обидится и не придет. Но Эрайн всегда возвращался. То ли его влекло ко мне любопытство, то ли он в глубине души признавал истину моих слов. А может, что-то еще. Не знаю.
Этой ночью я никак не могла заснуть, что-то тревожило меня, не давало покоя. То ли недавний разговор с Эрайном был тому причиной, то ли безысходность моего положения… но сегодня как-то особенно неспокойно было на душе.
Я попыталась найти успокоение в книгах. Не помогло. Каждое несчастное предложение приходилось перечитывать по нескольку раз, чтобы вникнуть в его смысл. Я допила оставшееся в бутылке вино, надеясь, что это позволит мне расслабиться и наконец забыться блаженным сном. Бесполезно. Ночь уже перевалила за половину, часа через три должен был забрезжить рассвет, а сна все так же не было ни в одном глазу.
Всегда, сколько себя помнила, я любила ночь и предпочитала бодрствовать в темное время суток, а потому и бессонница не была для меня в новинку. Но сейчас со мной происходило нечто иное, что-то, чему я не могла дать внятного описания и объяснения. И это пугало меня.
Неужели я ошиблась в Эрайне и в этот раз он так обиделся на меня, что решил отомстить? Или, может, кто-то запустил в моем организме процессы, которые должны превратить неудачливую воровку в тупую куклу?
Чтобы хотя бы как-то успокоиться и отвлечься, я стала раскладывать по полочкам то немногое, что мне было известно о дэйш’ли.
В свое время Серый рассказал мне о процедуре, посредством которой дикие полукровки становятся безвольными рабами, лишь в общих чертах. Так, я знала, что сначала лоэл’ли убивали личность объекта, чтобы освободить тело-носитель. Этот процесс занимал от пары часов до нескольких дней, тут многое зависело от силы личности. Добивались цели эльфы разными методами, они не мелочились и не брезговали, пускали в дело и свою проклятую магию, и различные зелья, и пытки… Серый рассказывал, что в первое время каждый третий объект эту самую процедуру не переживал и умирал прямо там, на холодном железном столе. Но потом эльфы сумели как-то сократить потери, и вроде бы объекты почти перестали погибать.
После того как личность умирала, а от объекта оставалось только тело, этакий пускающий слюни болванчик, лоэл’ли принимались за вторую часть процедуры. Уж не знаю, каким образом, но они закладывали в носитель новую, весьма ограниченную и шаблонную матрицу личности.
Затем следовало несколько месяцев интенсивного обучения, больше не требовалось, ведь механическая память, доставшаяся вместе с телом в наследство от старой личности, сохранялась — и все! Верный, преданный, готовый выполнить малейшую прихоть и умереть по приказу раб готов. Конечно, с рабами-специалистами все было уже не так просто, их обучение могло затянуться и на несколько лет.
Подавляющее большинство дэйш’ли бесплодны, и им чуждо сексуальное влечение любого рода. Особняком стоит модификация дайрэн. Этих дэйш’ли, хотя они и тоже стерильны, бесчувственными не назовешь.
Но существует отдельная группа дэйш’ли, задачей которой является воспроизведение потомства. Да-да, именно воспроизведения, а не воспитания! Своих детей эти полукровки никогда не видят и, думаю, даже не осознают, что они у них вообще есть.
Лоэл’ли активно занимаются селекционной деятельностью — выводят рабов с определенными, изначально заданными характеристиками. Добиваются они этого путем тщательного отбора кандидатов в родители, а затем влияют на развитие плода в утробе матери. Именно так появляются на свет прекрасные дайрэн, великолепные воины-тэлиаки, силачи аршет и другие модификации дэйш’ли.
С рабами-младенцами все проще и сложнее одновременно. Новорожденные чисты и невинны, заложить в них определенные характеристики, направить развитие в правильном направлении… а затем вовремя притормозить не составляет для эльфов труда. Другое дело, что детишек надо еще взрастить и привить им определенные навыки и умения.
Вот поэтому и получалось, что обычные дэйш’ли стоили совсем недорого, в то время как на модифицированных дэйш’ли последних поколений цены были заоблачные.
Но, главное, все преобразования над рабами-полукровками происходят в залах Инкубатора. Отделения Инкубатора есть во многих эльфийских городах, но центральная лаборатория находится недалеко от Талрэя. Я никогда не слышала, чтобы ора дэйш’ли перековывали в ином месте, нежели Инкубатор. Ведь сделать из дикого полукровки тупого дэйш’ли совсем непросто. Тут и знания особые нужны, мало кто из лоэл’ли ими обладает, и амулеты, и эликсиры… Так что, Ри, отставить панику! Что бы с тобой сейчас ни происходило, к той процедуре, которой ты так боишься, это не имеет никакого отношения!
