Кожа загорелась, кажется пошла кровь с сорванных болячек. Но чернокнижник лишь скрипнул зубами и опустил взгляд. Старик был прав. Он действительно вскрыл его гнойник и выпустил заразу. Ему было больно. Но от части и стало легче. Где-то внутри что-то тяжело и не хотя забилось снова.
– А теперь, пошли. Мне нужна помощь с колодцем.
Стоящий посередине двора каменный колодец выделялся своим видом из всего окружающего, как выделялся бы дом городского купца в глухой деревне.
Кладка была широкая и ровная. Блоки обточены до идеала. Синие камни считались самыми крепкими в этих местах и стоили немалых фалианов. Сверху шла резная деревянная оградка, над которой возвышалась П-образная конструкция с ведром. С каждой стороны торчала голова похожая на петушиную, но что-то в ней было не так. Глаза были шире и имели вертикальные зрачки. Гребень был широкий и раздвоенный, а язык, вываливавшийся из открытого клюва, делился на две ядовитые части.
Стефан подошел к колодцу и щелкнул задвижкой, спустив ее с держателя. Ручка зашумела, закрутилась, отпуская вниз ускользнувшее с глаз ведерко. Спустя пару секунд оно шумно шлепнулось о воду.
– Набери корыто, – он пододвинул здоровенную деревянную емкость и зашагал в сторону сарая. – Я сейчас вернусь.
Люмен уже на третьем разе почувствовал, на сколько он ослаб. Сражаться с бандитами, разбойниками и демонами это одно, а работать на ферме другое. Механические движения на время заставляли его забыть о старавшихся вернуться в его голову воспоминаниях. И он был этому рад. Работа руками всегда полезна.
Доставая очередное ведро и выливая холодную воду в корыто он размышлял о случившемся. Сейчас уже было не так больно. И Астрид уже казалась ему призраком, неким сном. Его мысли, его сознание старались превратить случившееся просто в событие, историю, которую со временем он забудет. Но Люмен этого не хотел. Он желал, чтобы этот день отпечатался в его памяти клеймом. Так будет правильнее.
Вместе со Стефаном они оттащили корыто в стойла и вылили в большую бочку. Откуда сразу побежали полоски воды по загонам, наполняя чащи животных, которые уже с утра ждали момента утолить жажду.
– А теперь надо пойти и забить овцу. Ты когда-нибудь делал это? – старик отряхнул свои серые штаны и вышел из загона.
– Нет, – Люмен следовал за ним.
– Сейчас у тебя будет отличный шанс, – они зашли в овчарню, где ночевали овцы, и дед прокашлялся.
За небольшой оградой стояла одинокая овца. Она была коротко острижена и жалобно смотрела на Люмена. Животное догадывалось, что ее ждет. Хоть, как и говорят, что животные не разумны, но за свою короткую жизнь они успевают понять, чем отличается обычное утро от последнего.
Стефан открыл дверцу и зашел внутрь. Овца дернулась и, заблеяв, уткнулась задом в стену. Фермер подошел и положил на ее голову руку. Погладил. На удивление овце это помогло. Старик, придерживая ладонь на ее коже, аккуратно вывел животное и повел в другую часть амбара.
В противоположной части овчарне, за узкой дверью располагалась небольшая зона для забоя. В виде небольшого деревянного столика и перекладины сверху, под которой стояло уже приготовленное для крови ведерко.
Животное уже смирилось или обманулось лаской хозяина и послушно шло на убой.
Люмен помог поднять его на стол и уложить копытами к стене. Стефан достал из-за пояса кинжал и протянул Люмену. Его глаза слегка заиграли любопытством.
Демонолов взял оружие и посмотрел на мирно лежащее животное. Грудь овцы медленно то поднималось, то опускалось. Животное жадно старалось надышаться в последние секунды своей жизни. Старик придерживал его, открывая гостю жертвенную шею. От него требовалось сделать всего один взмах клинком.
Люмен поднес к овце лезвие и почувствовал, как бьется еще живое сердце. Как по венам овцы бежит горячая кровь. И вот он перерезает ее шею, и его руки обдает горячая жидкость. Животное дергается и в последней судороге затихает, устало прикрывая прямоугольные зрачки.
Люмен положил клинок на стол и отошел.
– Нет, – коротко ответил демонолов, – хватит с меня смертей. Пусть даже и животных. Хотите забить, сделайте сами. Я лишь испорчу обед.
Глаза старика удовлетворились любопытством и он, взяв кинжал, перерезал горло животному одним точным движением. Затем они подняли тушу и повесили под широкой балкой. Оставив овцу одиноко висеть над пустым ведерком, куда тут же начала стекать горячая кровь.
Люмену стало душно и немного дурно. Он вышел наружу. На улице уже был разгар дня. Куры клевали зерно. Кот гонялся за той же самой уткой. Огнежка с матерью носили воду с колодца в дом.
Почему ему стало не по себе? Он не раз видел кровь и не раз приносил ее в жертву. В обмен на силу, что давала ему магия. Но здесь была смерть простой овцы. Люмен прошелся до ближайшей тени и сел на пень. Рядом с которым ровной кучей лежали приготовленные для колки бруски. Посмотрел на лежащий колун на металле которого отражалось полуденное солнце.
Из овчарни вышел Стефан. Вытер о тряпку руки и бросил осуждающий взгляд на Люмена.
Он оказался слабаком. Спалить деревню в приступе ярости он смог без труда, а забить овцу, нет.
– Раз уж ты не помог с овцой, помоги с дровами, – он бросил взгляд на топор и лежащие рядом чурки.
Люмен засучил рукава и принялся за работу. Около часа он рубил бревна, пока фермер разделывал тушу. И вот еще через час из избы стал доноситься приятный аромат еды. Свежий, аппетитный. Все сожаление и жалость в миг исчезло и заменилось голодом и разыгравшемся аппетитом.
Люмену стало противно. Отчего в нем проснулось это дурацкое чувство? Не ужели из-за короткой утренней беседы с фермером. Может все это, последствия вскрытия его гнойника?
Дверь избы отварилась и из нее показалась дочь Стефана. Она, улыбаясь, крикнула Люмену:
– Обед готово. Идем те есть, господин. То есть, Люмен! – она улыбнулась ему еще раз и скрылась в проеме, хлопнув дверью.
Мясо было искусно отварено и пожарено. Дымящимися ломтями оно лежало на тарелке и манило всем своим видом. Рядом расположилась вареная свекла и репа. Посередине стола стояла тарелка с нарезанными овощами не знакомыми Люмену.
Хозяйка дождалась, когда все усядутся и разлила парное молоко. После чего наступила неловкая пауза. Словно они хотели все разом что-то сделать, но не сделали. И Люмен чувствовал, что это из-за него. Эта пауза была долгая и не ловкая, но, по-видимому, вынужденная. После нее первым взял самый большой и сочный ломоть Стефан. Он зацепил его ножом и бросил Люмену, затем жене и потом дочери. Все принялись обедать.
Мясо было нежное и невероятно вкусное. Оно таяло во рту. У хозяйки наверняка был свой семейный рецепт. Легкая кисло-острая приправа подходила сюда просто идеально. Репа кончилась почти сразу. Затем пошли в оборот странные овощи с середины стола.
Когда Люмен поднес к губам стакан с молоком, во дворе кто-то завыл. Раздался звериный крик. Стадо овец заблеяло и стало метаться по полю, создавая кучу шума.
