Книга Одноглазый дом, страница 117. Автор книги Женя Юркина

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Одноглазый дом»

Cтраница 117
                        Спи, дитя мое, усни, Ты пришло в жестокий мир,
                        Но пока ты на кровати,
                        То никто тебя не схватит.

Она допела колыбельную и завела ее по новой, словно сама была музыкальной шкатулкой из приюта. Она пела и пела, каждый раз все тише; прислушивалась к его дыханию, частому и нервному, словно Дарту не хватало воздуха. Постепенно оно замедлилось и выровнялось, хватка окровавленных пальцев ослабла, а тело отяжелело.

Внезапный стук в дверь мог все испортить, но к тому времени Дарт уже крепко уснул. Флори протолкнула ключ под дверь и вскоре увидела Деса, застывшего на пороге с пузырьком сонной одури в руках. Флори приложила палец к губам, жестом призывая не шуметь. Дес понимающе кивнул, оставил склянку на полу и беззвучно закрыл за собой дверь.

Флори устало выдохнула и завела колыбельную опять, хотя Дарт спал крепко, как ребенок, подложив ладонь под щеку. Наверно, в этой нежелательной личности он и был ребенком: тем двенадцатилетним мальчиком, который однажды попал к безлюдю и, разбившись изнутри на дюжину частей, потерял себя настоящего.


Одноглазый дом

Пробуждение было долгим и мучительным. Флори ощутила, как нестерпимо ноет тело, пошевелилась и поморщилась. Онемевшие ноги жгло колкой болью, а Дарт продолжал безмятежно спать на ее коленях.

С трудом заставив себя сдвинуться, Флори выбралась из сонного плена, подложив вместо подушки скомканный цирковой камзол, что валялся на полу. Она коснулась щеки Дарта и почувствовала, что у него жар. Больному требовались ударная доза травяного чая с медом и постельный режим.

Флори проковыляла на кухню и провозилась там достаточно долго – ноги все еще не хотели ее слушаться. Когда же она вернулась, то застала Дарта уже бодрствующим, хотя правильнее сказать, что он находился где-то между сном и явью. Он сидел, прислонившись спиной к стене, и заторможенно тер виски. Появления Флори не заметил, не отозвался, когда она окликнула его, и смотрел в одну точку.

Его странное поведение продолжало пугать. Флори бросилась к окну, чтобы позвать Деса. Он по-прежнему избегал ночлега в доме, предпочитая всем удобствам кресло во дворе. Гора из пледа зашевелилась, оттуда показалась взлохмаченная голова, завертевшаяся по сторонам. Спросонья Дес никак не мог понять, откуда доносится голос. Наконец он заметил в окне Флори и поспешил на помощь.

Вдвоем они перетащили Дарта в постель и накрыли всеми одеялами, что нашли в доме. Его знобило, губы посинели, он без умолку бормотал что-то несвязное. Состояние Дарта было совсем не похоже на то, что с ним происходило раньше. Дес подозревал, что виной тому два обращения, совершенные подряд. Дарт пытался обхитрить частности и не спал больше суток, бодрясь настойкой багульника. Пустой пузырек от микстуры они нашли у кровати. Флори вспомнила терпкий, вяжущий привкус, оставшийся на губах после поцелуя в шатре, и бросила взгляд на частности: стрелки на циферблате нервно дергались туда-сюда, словно механизм заело. Дарт оставался тринадцатой личностью, и стрелки часов не понимали, куда им двигаться, если на циферблате всего двенадцать элементов.

Флори отправила Деса за врачевателем, но поверенный Рина мало чем помог. К обеду Дарту стало хуже. Она только и успевала менять прохладные повязки. В лихорадочном бреду Дарт метался в постели, бормоча нечто бессвязное, будто ему снились кошмары. От неожиданного вскрика Офелия испуганно подскочила и пролила на себя таз с холодной водой, который принесла для новых повязок. Она весь день крутилась рядом, оказывая посильную помощь.

Дес несколько раз заглядывал в комнату, чтобы предложить очередное действенное средство. Он натаскал отовсюду лекарств, будто верил, что, окружив Дарта, они смогут его вылечить. Что-то передала Бильяна, что-то он нашел в шкафчике на кухне, а что-то купил по наставлению врачевателя, чьи услуги любезно оплатил Рин. Сам домограф за день не появился, поскольку всецело был поглощен делами.

Дес принес готовую еду из таверны и разложил ее по тарелкам. Обычно нетерпимый ко всем безлюдским ритуалам, сегодня он оставил одну из них пустой, чтобы задобрить дом.

– Может, лучше увезти его отсюда? – задумчиво спросила Флори, отставив нетронутый ужин. Еда все равно казалась безвкусной.

В ответ ей пол задрожал, в стенах что-то завыло и зарычало. Безлюдь возражал, чтобы Дарт покидал стены дома.

– Тогда перестань его мучить! – гневно воскликнула Флори, глядя в потолок. На это безлюдь никак не отреагировал. Упрямый, капризный, жестокий дом!

Кажется, Дес решил, что она сошла с ума, раз беседует с потолком, и предложил подменить ее на ночном дежурстве. Время было уже позднее, и Офелия, задремавшая прямо за столом, олицетворяла всеобщую усталость. Флори отказалась. Беспокойные мысли не позволили бы ей уснуть сейчас, и она вернулась к Дарту.

Дом охватила тишина: не умиротворение сонных комнат, не будничное спокойствие, не приятное затишье после жизненной бури, а гнетущее безмолвие с предчувствием чего-то дурного. Флори старалась не думать об этом, но получалось плохо. Меняя холодную повязку, она склонилась к Дарту и прислушалась к дыханию: хрипы под действием травяной микстуры стихли. Но от его тела по-прежнему исходил жар с эпицентром в области сердца. Заподозрив неладное, Флори откинула одеяло и увидела ключ на длинном шнурке. Она коснулась раскаленного докрасна металла, но не обожглась, на кончиках пальцев осталось лишь неприятное покалывание.

Некоторое время она растерянно смотрела на ключ. Не нужно было гадать, какую дверь он отпирает, зато следовало понять, стоит ли это делать. Безрассудство одержало верх, и Флори осторожно сняла цепочку. Дарт пробормотал что-то во сне и затих. «Прости», – прошептала она, уходя.

По рассказам сестры ей было известно, где расположен хартрум. Она спустилась на первый этаж, преодолела коридор и, нырнув в нишу, оказалась перед тремя дверьми. Только в одной из них зияла замочная скважина; ключ легко провернулся в ней, замок щелкнул, и дверь с тихим скрипом отворилась. На пороге Флори помедлила. В голове тревожной сиреной кричала мысль: «Хартрумы опасны! Уходи!» Сердце дома – самое главное и уязвимое место безлюдя – оберегается им любыми способами. Флори невольно вспомнила о родителях, ставших жертвой Ящерного дома. Они ведь даже не знали, что нарушают чей-то покой; не знали, насколько это опасно – быть чужаками в хартруме и перестраивать безлюдя.

Сердце пронзило острой болью, а ей казалось, что чувства со временем притупились и обросли панцирем смирения. Она сглотнула подкативший к горлу комок и решительно вошла в комнату. Единожды дав свободу своему безрассудству, уже невозможно его остановить.

– Прошу прощения… – бросила она в темноту.

Флори будто снова нырнула в темные воды Почтового канала и потерялась в незыблемом пространстве. Обычно пустые помещения казались неживыми, а в этом чувствовалась сама жизнь: что-то неуловимое, непознанное, одновременно пугающее и притягательное. Оно дышало, имело свой запах и… наблюдало. Флори заметила свое отражение в черном круге витража, но внезапно темный силуэт на фоне дверного проема исказился и куда-то поплыл. В первое мгновение померещилось, будто поток воздуха подхватил ее и увлек за собой; потом она поняла, что движение происходит внутри витража; и у него был вполне осмысленный, цепкий взгляд. Флори почувствовала, как по телу поползли мурашки, она хотела что-то сказать, но слова будто окаменели в горле.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация