– Если хочешь быть домографом, тебе придется вызубрить биографию местных безлюдей, – назидательно изрек Дарт.
Флори уже собралась признать его замечание справедливым, но тут сообразила: она не рассказывала ему о своих стремлениях.
– С чего ты взял?
– Что ты метишь в домографы? – небрежно переспросил он и бросил на нее хитрый взгляд. – Ты знаешь о безлюдях больше, чем остальные горожане, постоянно расспрашиваешь о них и до сих пор не сбежала, хотя не доверяешь мне. Твое любопытство сильнее предосторожности.
Услышав правду о себе, она разозлилась. Дарт с такой легкостью разоблачал ее, будто читал мысли.
Незаметно они дошли до района, названного Цветочным Гротом. Одинаковые каменные домики, жмущиеся друг к другу, и впрямь напоминали стены пещеры, а увитые плющом арки, соединяющие крыши, были ее сводами.
– Я знаю о безлюдях из книг о градоустройстве, – продолжила Флори чуть погодя. – Там лишь короткие заметки и редкие упоминания, но этого хватило, чтобы я решила стать домографом. Папе идея не нравилась, он считал, что бродить по заброшенным домам опасно, тем более для меня.
– Вздор какой! – воскликнул Дарт, и его голос эхом отразился от каменных стен. – По-моему, работать с избалованными детишками куда опаснее, чем с безлюдями. М-м, что скажешь?
Он подмигнул, Флори улыбнулась в ответ. Даже после учебы в академии она не свыклась с мыслью, что учить рисованию – ее призвание.
– Скажу, что мы оба знаем, каково это: чувствовать себя не тем, кто ты есть.
Глаза Дарта вмиг потускнели, и по тому, как он смутился, она поняла, что задела его за живое. Возникла тишина, прерываемая стуком камешков, попадавших под ноги.
– А ты не думал о том, какая из твоих личностей – ты настоящий?
Дарт поглядел на нее вполоборота и усмехнулся:
– Лишь бы не тринадцатая.
За разговором они нырнули в Муравейник, за которым начинались прибрежные улицы, примыкающие к Почтовому каналу. Дарту и Флори предстояло перебраться на другой берег, где возвышались пологие холмы. Там улицы-лестницы резко уходили вверх, прочерчивая на зеленых склонах бурые зигзаги из брусчатки.
Берега соединял пешеходный мост; при строительстве его нарекли Серпом из-за его дугообразного металлического тела, хотя среди обывателей он звался Мостом бедняков. Его антагонист в восточной части Пьер-э-Металя стал Мостом богачей, поскольку предназначался для проезда городского транспорта и тех, кто мог позволить себе личный автомобиль.
Почтовый канал атласной лентой вился вдоль пологих склонов. Водную гладь рассекали суда: легкие, юркие, сколоченные из досок, они служили для срочных отправлений и казались крохотными на фоне длинноносых барж, что перевозили грузы. У причала покачивался паром – на таком же совсем недавно путешествовала и она. С разочарованием вспомнив поездку в Лим, Флори прибавила шагу, чтобы не потерять в толпе Дарта.
На мосту было шумно и многолюдно. Находчивый старичок сдавал в аренду бинокли. Деревянная табличка на его шее гласила: «Загляни в богатую жизнь Пьер-э-Металя», а голос из рупора призывал прохожих полюбоваться самым живописным кварталом города. С места, что занял старый проныра, открывалась панорама на Зеленые холмы: роскошные особняки, сады и частные пристани. Флори каждую неделю воочию видела их и не подозревала, что люди готовы платить за это. Кто-то в толпе даже умудрился поругаться, не поделив бинокль, дающий шанс посмотреть на богатую жизнь свысока.
Прорвавшись сквозь гущу людей, Дарт и Флори очутились на другой стороне Почтового канала. Чем дальше уводила петляющая тропа, тем мрачнее становились предчувствия. Вначале на краю склона виднелась лишь темная точка, постепенно она приняла очертания дома: двухэтажного и вытянутого, точно приплюснутого сверху. Упасть ему не давали длинные подпорки, похожие на паучьи лапы. Сам дом был сколочен из черных, будто покрытых смолой досок. Одного взгляда на безлюдя хватило, чтобы передумать к нему приближаться. Рассказ Дарта лишь упрочил это желание.
Раньше здесь жили строители Почтового канала. Дом наскоро сколотили из подручных материалов и даже не позаботились о его устойчивости. Строители считались кем-то вроде ловкачей, создающих карточные домики: их умение заключалось не в том, чтобы возвести прочное сооружение, а в том, чтобы собрать конструкцию, которая бы сразу не развалилась. Вот и Паучий дом – с виду шаткий и хлипкий – уже много лет стоял на холме, вцепившись в него лапами-подпорками.
Забравшись по деревянным ступеням, они оказались перед дверью. Ворчливо скрипя петлями, она открылась за миг до того, как Дарт прикоснулся к ней. Из дома дохнуло застарелой гарью и сыростью.
– Пойдем, – Дарт поманил Флори за собой, – нас уже ждут.
Они осторожно шагнули внутрь. Дверь захлопнулась за ними, и наступила кромешная тьма: покрытые копотью окна не пропускали солнечный свет, ни одной лампы или свечи не горело. Флори не видела Дарта, но чувствовала его прерывистое дыхание, в котором слышалось тревожное ожидание. Мурашки стали паучьими лапками, забегавшими по всему телу, и она поежилась, чтобы сбросить с себя неприятное ощущение.
С их появлением безлюдь ожил. Под потолком что-то зарокотало, пол дрогнул и заскрипел. Флори почувствовала, как в ногу впивается гвоздь, вылезший из досок, и хотела отступить назад, но Дарт схватил ее, не давая сдвинуться с места. В темноте зажегся слабый свет. Флори посмотрела наверх. Там, среди потолочных балок, оплетенных паутиной, мелькнул чей-то силуэт.
– Так-так, кто к нам пожаловал? Лютен из Голодного дома? Да еще и с той, кого прячет? Как любопытно!
Силуэт наверху скользнул в сторону и, выйдя из пятна света, растворился в темноте. Присутствие Паучихи выдавал только шелест ее одеяния.
– Мы пришли, чтобы вернуть ключ, – заявил Дарт.
Фигура вновь вышла на свет, но уменьшилась вдвое: усохла, сгорбилась и, опустившись на четвереньки, поползла вниз по лестнице. Вначале переступали руки, к ним приставлялись колени, а спина то вытягивалась, то вновь сутулилась, выворачиваясь под немыслимым углом. Преодолев все ступени, Паучиха ухватилась за перила и распрямила свое гуттаперчевое тело.
Флори невольно отшатнулась. Вблизи лютина выглядела еще страшнее, лишь отдаленно напоминая старушку с рынка. Теперь ее лицо избороздили морщины и шрамы, а голова выглядела слишком большой из-за копны седых волос.
– Я тебя в гости не звала, Дарт. Верни ключ и проваливай. – Голос Паучихи прозвучал почти зловеще. Услышав его, Флори незамедлительно сделала бы то, что велено, однако Дарт вложил ключ в ее ладонь и шепнул:
– Вернуть его должна ты.
Паучиха уже тянула к ней свою костлявую руку, и Флори оставалось лишь разжать пальцы, чтобы избавиться от проблемы, которую сама же и создала. Лютина сцапала ключ и перевела презрительный взгляд на Дарта:
– Ах ты, хитрец, удумал лишить меня добычи?
