Когда-то эту территорию – от Южной гряды до Ледяных пиков – занимало одно государство. С развитием дорог и техники, позволяющей эти дороги преодолевать, путешественники стали замечать, как разнятся условия жизни в поселениях: у одних были плодородные земли, у других – полезные ископаемые, третьих спасала близость к морю, четвертым повезло оказаться на пересечении торговых путей, а кому-то приходилось довольствоваться ничем. Попытка поделить ресурсы и установить равенство привела к тому, что страна раскололась на отдельные города. Они стали злыми соседями, что рассорились из зависти, а затем обособились друг от друга – каждый на своем клочке земли.
Это была не открытая вражда, а тихая, зудящая ревность к чужим выгодам, с которой жители одних городов глядели на других. И не оказалось той объединяющей силы, способной примирить территории. Каждому соседу – своя власть. В местных управах не стремились к сплочению, поскольку в таком случае кому-то пришлось бы покинуть место на верхушке.
С фанатичной изобретательностью города старались быть особыми, не похожими ни на кого. Как рассказывал отец, даже архитектура домов подвергалась жесткой проверке, поддерживая идею придать своей территории уникальный облик. Проект могли отклонить из-за купольной крыши, свойственной столичным зданиям, или из-за бревенчатой конструкции, потому что так возводили дома на севере. В южных землях дома было принято красить в яркие цвета, от чего они выглядели будто игрушечные. Иногда отец часами сидел за чертежным столом, вздыхая и раздраженно бормоча себе под нос. Он говорил, что не понимает, как здание тюремщиков можно разукрасить, точно кукольный домик, если ему подходит только каменная серость. Но каменные дома принадлежали западу.
Города перестраивали и переименовывали. Пьер-э-Металь был скроен из камня и металла, а их родной Лим вылеплен из штукатурки и черепицы. Столица Делмар могла похвастать уникальными сооружениями из прибрежных и островных материалов: ракушечника и вулканического туфа. Каждый строил из того, что мог добыть. Бескрайние леса на севере дали древесину для Фористале, а Марбр получил название благодаря мрамору, превратившему улицы в монументальные лабиринты.
Города пытались перещеголять друг друга, и порой эти стремления доходили до абсурда. Отсюда произошли разные статуи Хранителя (в каждом городе он изображался по-своему), местные приметы, суеверия и праздники с их традициями. Страна превратилась в обломки, из которых не собрать целого.
Раньше Офелия жила на ярком осколке витража – в южном Лиме. Теперь же, поселившись в западных землях, она наблюдала серые улицы, собранные из камня и металла. Не город, а огромное здание тюремщиков. И лишь яркие клочки земли, приходившиеся на районы богачей, разбавляли общее уныние.
Вернувшись на чердак, чтобы оставить Бо, Офелия сразу поняла, что влипла, встретив хмурого Деса. При виде нее, временно пропавшей и внезапно обнаруженной, он скрестил руки, как будто собирался читать нотации. Не успела она что-либо сказать в свое оправдание, как в дверном проеме рядом с Десом нарисовалась взволнованная Флори.
– Где ты была? – выпалила она, и в этот момент голос у нее прозвучал точь-в-точь как мамин.
Офелия свалила всю вину на пса. Вынужденная прогулка могла сойти за уважительную причину, но не сейчас. Флори была вся на нервах, будто бы наэлектризована, – от нее разве что искры не летели. И казалось, что Дес с торчащими кверху черно-белыми прядями уже отхватил такой разряд, что волосы дыбом встали. Да, именно так он и выглядел, словно бы его ударило током, – весь дерганый и взъерошенный.
Быстро смекнув, что его присутствие здесь излишне, Дес поспешил скрыться. Уходя, он пообещал занести книги позже.
– Книги? – переспросила Офелия, а потом, когда сестра рассказала о своем плане, удивилась еще больше: – Ты будешь защищать Дарта в суде?
Флори неловко пожала плечами и отвела взгляд:
– Я предлагала эту роль Десу. Он отказался. Заявил, что оратор из него никудышный.
– Он просто верит в тебя. – Офелия улыбнулась, а потом добавила: – И я верю.
Флори пробормотала что-то невнятное и отлучилась в каморку с водогрейкой. Пусть сестра прятала лицо, все же от внимательной Офелии не ускользнуло, что глаза ее красные и опухшие от слез.
Вскоре Дес снова появился – вначале притащил многотомную стопку, а потом обед на большом подносе. При виде еды Офелия вспомнила, что не ела с самого утра, и с аппетитом принялась за овощной суп.
Флори не стала терять времени: расположилась на полу, окружив себя раскрытыми книгами, словно бы собралась проводить какой-то ритуал. Она порвала листы бумаги на узкие полоски, чтобы использовать их как закладки, а после взялась за изучение какого-то увесистого фолианта с желтыми трухлявыми страницами. Спустя время Офелия обнаружила сестру крутящейся то к одному, то к другому тому – как секундная стрелка на книжном циферблате.
От всякой помощи Флори отказалась, и Офелия вернулась на кухню таверны, где ей тут же нашли занятие – перебирать колотые орехи, из которых Сола готовила ликер. С ее скрытым талантом прозвище «стаканщица» приобретало другой смысл, о чем не преминул пошутить задира-разнорабочий.
Когда Офелия вернулась на чердак, комнату уже окутали сумерки. Единственный источник света – маленький керосиновый фонарь – стоял на полу. Флори лежала на животе, болтая в воздухе босыми ногами, и бубнила себе под нос, иногда замолкая, чтобы в задумчивости погрызть карандаш. Книг вокруг нее стало еще больше, а пол покрылся смятыми бумажками.
Флори почувствовала, что за ней наблюдают, и повернулась.
– Как дела на кухне?
Легкая улыбка коснулась ее уставшего лица. Офелия в ответ пожала плечами и сказала, что уже холодно лежать на полу. Тогда Флори сгребла в охапку записи, несколько книг, фонарь – и со всем этим добром переместилась на кровать.
– Есть результаты? – с надеждой спросила Офелия.
– Да, я исписала половину карандаша и истратила кучу бумаги.
– Думаешь, это поможет Дарту?
– Помогло бы, будь он продавцом в канцелярской лавке, – произнесла Флори с усмешкой, а в следующую секунду вновь стала серьезной.
– Тебе нужна помощь? Я могу рвать бумагу на закладки или искать нужную книгу… – предложила Офелия.
– Я сама, – ответила Флори, давая понять, что не нужно ее беспокоить.
Тогда Офелия затихла и легла в постель, понадеявшись уснуть и не мешать. Она долго крутилась с боку на бок, поправляла подушку, пинала ногами одеяло, закрывала глаза и считала овец. Встревоженное воображение превращало их в безобразных существ – пушистых, шарообразных, с бледными морщинистыми мордами, напоминающими смятую бумагу… Когда один из этих монстров потянулся, чтобы схватить ее за руку, Офелия вздрогнула и проснулась. В первые мгновения даже показалось, что кожа на руке зудит, будто и впрямь кто-то больно ущипнул ее.
– Эй, ты как? – спросила Флори, оторвавшись от записей.
