– Все-таки я нашел кое-что любопытное, – заявил Дарт и отправил в рот кусочек оладьи. – Уже несколько недель Сильвер Голден находится в отъезде. Богатый заказчик подыскивает место для строительства фабрики, а Голден сопровождает его. Документы подтверждают все их перемещения.
– И почему мы узнаем об этом только сейчас? – поинтересовалась Флори.
– Рин отправил запрос и ждал ответа. Но, видимо, ни одно письмо, даже от самого домографа, не способно охмурить секретаря. – Дарт откинулся на спинку стула с видом человека, явно довольного собой.
Флори раздраженно фыркнула, но от комментария удержалась. Она была не из тех девушек, кто станет устраивать сцены, а Дарт, кажется, именно этого и добивался. Не получив ожидаемой реакции, он откашлялся, словно бы переключая внутри себя настроения. Лицо его стало серьезным.
– Эти сведения объясняют все, кроме одного. За кем же тогда шпионила Офелия? – Он посмотрел на нее испытующе.
– За Сильвером Голденом с портрета, – уверенно ответила она.
Дарт задумчиво потер подбородок.
– Флори, а ты его видела в тот день?
Сестра покачала головой. Она не могла видеть его, поскольку Сильвер Голден ушел раньше.
– Видимо, Офелия ошиблась. – Он признал это с такой небрежностью, будто ему было все равно.
– Или ваш Сильвер Голден в отъезде только по бумагам, а сам спокойно шатается по городу, – пробормотала Фе, обидевшись, что в ее показаниях сомневались, и скорчила недовольную гримасу.
– Но заказчик-то реальный, – настаивал Дарт. – Не думаю, что домоторговец упустил бы денежный мешок.
– Может быть, я преследовала призрака? – ехидно спросила Офелия. – Или с ума сошла?
– Мы тебя ни в чем не обвиняем, – примирительно сказала сестра. – Просто пытаемся разобраться.
Офелия насупилась и принялась расчерчивать ногтем клетки на скатерти, пытаясь выудить из памяти важную деталь или найти логичное объяснение, как Сильвер Голден мог оказаться в двух местах одновременно. Мысли закручивались в спутанный клубок без начала и конца.
Взгляд по привычке возвращался к Дарту. Сегодня он выглядел идеально: старомодный стиль, кипенно-белая рубашка с запонками, изысканные манеры и педантичность, от которой млеют все «правильные» девушки вроде Флори. Оба старались держаться непринужденно, но невозможно было скрыть связывающие их чувства – столь очевидные, что Офелия могла их представить: тонкими струнами, звучащими от одного прикосновения; шелковыми нитями между ними; молодыми побегами плюща, опутавшими и соединившими их.
Чувствуя, как в груди разгорается жгучая обида, Офелия решила уйти, как вдруг раздался треск, а за ним – испуганный возглас. Россыпь осколков и брызг окропила скатерть. Стакан лопнул прямо в руках Дарта, и тонкие кровавые следы, будто потеки акварели, проявились на его ладони, затекли за манжету рубашки.
Это сделал безлюдь. Стены его издавали угрожающий треск, стекла в оконных рамах дребезжали, а дощатый пол сварливо скрипел. Злость его расползалась повсюду.
Офелия сидела, как каменный истукан, глядя, как Дарт, склонившись над раковиной, кухонными щипцами доставал осколки из-под кожи. Это выглядело до зубной боли неприятно, но пострадавший не терял выдержки и с почти безмятежным выражением лица приговаривал, что он в порядке. Когда Флори принялась обрабатывать порезы, он попытался объяснить случившееся плохим настроением безлюдя. Обман не удался. Все трое могли различать эмоции дома и знали их причину.
Повисло долгое тревожное молчание. В нем ощущалось непреодолимое желание что-то сказать и осознание, что слова здесь бессильны. Флори продолжила бинтовать руку, а Дарт – безучастно наблюдать за ее пальцами, будто принял это за фокус и ждал невероятный финал. Все закончилось банально: парой узлов, скрепляющих повязку.
Офелия сходила за веником и совком, а потом стала подметать осколки с таким видом, словно ничего страшного не случилось. Подумаешь, безлюдь преподал урок. Он мог сделать что похуже: разбить окна, обрушить люстру или целый потолок. Но дом не хотел наказывать, а лишь предупреждал – как обозленный пес, который не нападает, а только рычит да скалит зубы.
Стены безлюдя монотонно гудели, словно внутри работал какой-то ламповый механизм. Когда сквозь гул прорезался звон дверного колокольчика, Офелия поспешила встречать гостя, надеясь, что его появление разрешит проблему.
Дес сам был ходячей проблемой.
– На улицах не протолкнуться! – заявил он с порога, шумно выдохнул и вытер пот со лба краем платка, повязанного на запястье.
Офелия представляла, что творилось в городе. Сегодня местные праздновали Первые колья – день, когда основали Пьер-э-Металь. Легенда рассказывала о семье ремесленников, застрявшей на пустыре. Они направлялись в речной порт, чтобы сбыть товар, но сломанное колесо в телеге остановило их на полпути. Тогда они развернули торговлю прямо там: вбили в землю колья и растянули торговую палатку. На удивление место оказалось удачным, и постепенно пустырь стал заполняться и другими находчивыми торговцами. Так вокруг ярмарки вырос целый город. Этот день отмечали торжественным маршем, символичным вколачиванием кольев и масштабным представлением. Подмостки устанавливали на том самом месте, где, по легенде, находилась палатка ремесленников. Здесь, среди самодельных декораций, дети и взрослые разыгрывали сценки, рассказывающие историю основания Пьер-э-Металя.
Десу подобная театральщина явно не нравилась. Он еще что-то пробурчал про безумную толпу и плохих актеров, а затем отправился на кухню.
– О, ты сегодня в образе героя-любовника, как мило, – сказал Дес вместо приветствия. Похлопав друга по плечу, он уселся за стол с таким гордым видом, словно явился на пир, устроенный в его честь.
– И я рад тебя видеть, – без особого энтузиазма ответил Дарт, стряхнув с рубашки воображаемые пылинки.
Дес этого не заметил, поскольку уже переключился на Флори, которая поставила перед ним чашку с блюдцем, будто рассчитывала отвлечь. Напрасно. Дес мог болтать даже с полным ртом, что и поспешил доказать.
– Ты ведь знаешь эту историю, Фло? – с хитрым прищуром спросил он, поглощая оладьи.
В ответ она сконфуженно пожала плечами. Присутствие Десмонда всегда создавало у окружающих волнующее ожидание: никто не знал, что он выкинет. Его слова и действия постоянно соревновались в своей непредсказуемости.
– Однажды хозяйка этого дома, Силиция Холфильд, решила взять частные уроки рисования, но талант учителя оказался таким разносторонним, что от любовных страстей их не остановили даже стеклянные стены мастерской.
Дес поставил точку в рассказе о сегодняшнем образе Дарта тем, что облизнул мед с пальцев, проигнорировав салфетку. Сложно было понять, что вызвало у Дарта осуждение: его манеры или пустой разговор, но он одарил друга таким взглядом, что мог бы прожечь в нем дыру.
– Ты вроде пришел с важными новостями.
