– Джеймс, – прошептала я, почувствовав себя одинокой и несчастной, будто я оказалась единственным человеком на Земле.
Я вновь посмотрела в сторону, где сидела бабушка вместе с мадам Лефевр, но ни той, ни другой не оказалось на месте.
– Вы грустите, – услышала я знакомый голос скрипача. – Кто посмел вас обидеть?
– Что вы, меня никто не обижал, – возразила я, пытаясь натянуть улыбку на свое лицо.
Несколько секунд темноволосый юноша продолжал смотреть мне в глаза, тем временем как я старательно их отводила в сторону, все же надеясь, что Джеймс где-то поблизости, возможно, просто ушел за пуншем.
– Не откажите ли вы мне в танце, мисс? – спросил незнакомец, протягивая руку вперед.
Я мимолетно взглянула на огромную деревянную дверь дворца.
«Не пойти ли на улицу поискать ангела?» – подумала я, но в следующую секунду осознала, что матушка это не одобрит.
– Мисс Уилшуд, – поправила я, исполнив легкий реверанс.
– Марк Демаре, – представился он.
– Вы француз? – поинтересовалась я, замечая дивный акцент.
– Да, мадемуазель, – пролепетал он на французском языке.
Музыка заиграла, пары приступили быстро выстраиваться в ряд, и мы также к ним присоединились.
– Вы прекрасно играете на скрипке, – похвалила я, медленно обходя партнера по часовой стрелке.
– Благодарю, мисс, – улыбнулся мистер Демаре.
– Прошу, зовите меня Хелен, – попросила я, встав напротив другого ближайшего мага.
Выполнив привычные элементы, я вновь вернулась к скрипачу.
– Хелен, – повторил он сладко, – ваше имя столь прекрасно, как и вы сами. Ваша красота подобно розе, так же элегантна и изысканна.
– Вы мне льстите.
– Ничуть, – возразил юноша, легкими прыжками, поменявшись со мной местами. – Вы затмили всех дам.
Я смущенно опустила глаза в пол, но вместо своего отражения увидела лицо Джеймса. Нервно вздрогнув, я подняла глаза к полотку, но там никого не было.
– С вами все хорошо? – спросил мистер Демаре.
– Разумеется, – солгала я, пытаясь успокоить, бешено колотящееся сердце.
При следующем движении наши руки соединились, и я почувствовала человеческую энергетику.
– Вы не маг, – осенило меня. – Но как вы тогда тут оказались?
– Мой дедушка Адам Демаре – маг, – начал объяснять он, – пригласил меня сюда на праздник в качестве скрипача, чтобы остальные гости не уделяли мне много внимания. Он хотел, чтобы я жил в этом городе вместе с ним. Мой отец погиб в бою, а свою мать я никогда не видел.
– Кто-то из ваших родителей был колдуном?
– Нет, – как-то неуверенно ответил он. – По правде говоря, я не могу сказать вам наверняка.
Музыканты закончили свою игру, танцующие пары похлопали друг другу в ладоши, тем временем, как я неотрывно глядела на юношу, прекрасно помня, что у его дедушки никогда не было детей. Он всю жизнь прожил здесь в полном одиночестве. Возможно, Марк вовсе не его внук, ведь иначе у него были бы хоть какие-то магические способности.
– Прошу меня извинить, – начал Марк, – но я должен исполнять свои обязанности.
Поцеловав на прощание тыльную сторону моей руки, юноша ушел в другой конец зала к скрипке, на которой совсем скоро начал играть протяжно и трогательно, выводя каждую ноту с особым чувством.
– Кто это был? – из ниоткуда появилась мама, со злобным и презрительным взглядом смотря на меня.
– Матушка, вы и так знаете, кто он, – как можно спокойнее проговорила я. – Зачем спрашивать?
– Не смей общаться с ним, – злобно продолжала она, и казалось, ее глаза становились все темнее и темнее.
– Но что в этом плохого? – не понимала я. – Вы что, будете запрещать мне со всеми людьми общаться?
– Он обычный человек, – напомнила она, процедив сквозь зубы. – Ты же ведьма. Знаешь, что может произойти? Он нас всех выдаст, а потом сожжет на костре…
– Вам нездоровится, матушка, – возразила я, уходя прочь, но она больно схватила меня за запястье правой руки и притянула к себе так близко, чтобы я могла увидеть ее гневные карие глаза и бледную кожу лица, которую она безуспешно попыталась украсить румянами.
– Если я увижу тебя с ним, – начала она, но ее перебила какая-то ведьма.
– Агния Климент, – позвала маму женщина в платье чем-то напоминающее праздничный торт.
– Натали, ну сколько раз мне повторять, что моя фамилия уже давным-давно поменялась на Уилшуд? – мама вновь стала доброй.
«Прямо ангел во плоти», – подумала я, наблюдая за тем, как мама скучно переключилась на свою подругу, тем самым ослабив хватку.
– Иди домой! Живо! – бросила она мне вслед, прежде чем слиться с толпой танцующих пар.
***
Первая неделя после Рождества прошла также грустно, как и часы в ночь самого праздника, когда Джеймс оставил меня возле рождественской елки в полном одиночестве и печали. Бабушка, как и следовало ожидать, бросала в мою сторону печальные, сочувственные взгляды. Я была более чем уверена, что она все знает, но, разумеется, не желает в этом сознаваться. В любом случае, от этого мне никак не становилось лучше.
Иногда я встречалась в лесу с остальными магами, которые были порядком в недоумении, обнаружив меня в такой глуши. Казалось, все маги и ведьмы знали, где Джеймс и почему он не возвращается, но все, как подлые истуканы, хранили молчание.
Однажды утром я проснулась с мыслью вновь позабыть Джеймса, как делала это прежде, отвлекаясь то на тренировку магических заклинаний, то на помощь по дому или же, как в данном случае, на самую простую прогулку по поселению ведьм.
По правде говоря, наши дома располагались довольно-таки далеко друг от друга. Все свято верили, что вокруг ведьмовской избы есть особая никому не видимая энергия, исходящая как от мертвых, так и от живых колдунов. Главное правило – не хоронить бедняг, а сжигать тело на костре, прах развевая по ветру, укрепляя силу природы так называемой священной пылью мертвеца. Для меня это казалось очень жестоким и порядком сумасшедшим делом, но никто не воспринимал мое мнение всерьез.
«Закон для того и создан, чтобы его соблюдать», – каждый раз отвечала мама.
Иногда мне казалось, что это фраза станет девизом нашей семьи, но, к счастью, бабушка твердила, что мой отец всегда говорил совершенное другое.
«В каждом из нас есть индивидуальность, личность, которую ни один закон не сможет нарушить», – гласил девиз нашей семьи на портрете моего отца.
Порядком именно это небольшая картина, висевшая в прихожей дома, служила единственным напоминанием о том, что у меня все-таки был отец и что он, как верят все ведьмы, по сей день помогает своей семье, своему роду.
