– Тебе всегда кажется, что людям от тебя что-то нужно, да? – Она оглянулась, посмотрела на меня через плечо.
– Обычно так оно и есть. – И это чистая правда. Все вечно чего-то от меня ожидали, кроме моей семьи и друзей, хотя и у них имелись кое-какие ожидания.
– А я от тебя ничего не хочу. – Она все еще вглядывалась в мое лицо. Я понятия не имел, что она ищет. Возможно, правду или секреты, которые, по ее мнению, я от нее скрывал.
– Ты мне нужна. – Я провел по ее руке ладонью, и она резко отстранилась от моего прикосновения и этих слов.
Джози не ответила и отодвинулась от меня по меньшей мере на фут. Я посмотрел через стол и увидел, что Уилл глядит на нас, пряча улыбку. Черт бы его подрал! Его и всех остальных на этой гребаной вечеринке.
Джози опять занесла руку, чтобы бросить шарик, и еще до того, как она сделала бросок, я понял, что она промахнется.
– Кто научил тебя так бросать? – спросил я, и она раздраженно уставилась на меня.
– Моя мать. – Она попыталась прицелиться опять. – Ведь я росла без отца, помнишь?
– Опусти локоть, – объяснил я ей и кивнул, когда она сделала, как я велел, – и не ограничивайся тем, чтобы выбросить вперед руку. Используй свое плечо.
Я продемонстрировал ей, как нужно действовать на своей руке, а она наблюдала. Джози слушала меня, и ее напряженные плечи немного расслабились. Она несколько раз попрактиковалась в этом движении.
– Давай! – Я сделал шаг назад, и она прицелилась опять.
Она взглянула на меня еще раз, прежде чем кинуть, и я готов был поклясться, что она хочет что-то сказать. Но она промолчала. А потом сделала бросок, следуя моим советам, и шарик попал в один из четырех бокалов.
Джози подскочила, пораженная тем, что у нее получилось, и, когда она улыбнулась мне, я почувствовал, что мое сердце готово вырваться из груди. Она заправила волосы за ухо, быстро отвела от меня взгляд, будто стыдясь своей оплошности, и я уселся рядом с ней.
Уилл и его друг победили, но после моего урока по технике броска она играла намного лучше.
– Ты сыграешь с победителем? – Джози повернулась ко мне и ткнула большим пальцем в сторону Уилла. Ей пришлось выпить слишком много пива из-за проигрыша, и я видел, что она немного подшофе.
– Нет! – Я покачал головой и откинулся на спинку стула. – Я хочу играть только с тобой.
Она сделала шаг ко мне, и ее колено ткнулось в мое. Не знаю, случилось это нечаянно или она сделала это нарочно, но мне захотелось обнять ее и притянуть к себе.
– Я могла бы сыграть еще раз. И победить тебя, раз уж теперь я умею бросать. – Она ухмыльнулась, и я понял, что она хочет достать меня.
– А ты не думаешь, что я лучше, чем Уилл? – Я выгнул бровь, но игривая улыбка сошла с ее губ.
– Нет! – Она покачала головой. – На мой взгляд, ты намного хуже.
Она права. Я в подметки ему не годился. Он подойдет ей как нельзя лучше. Такой парень, как он, хороший выбор, но меня это не устраивало.
– И все же сейчас ты разговариваешь со мной, а не с ним.
Она уставилась на меня, и я понял, что еще несколько секунд – и она повернется и уйдет. И велит мне убираться к черту.
– Прости! – Я подался вперед и взял ее за руку. Ее пальцы были вялыми, но я продолжал их держать. – Вести себя как засранец – это своего рода рефлекс.
– Это видно, – заметила она, но не отняла руки.
– Мы можем отойти и поговорить? – Я сжал ее пальцы и увидел, как в ее глазах отразилась неуверенность. Ей хотелось находиться рядом со мной, но ей так же хотелось бежать от меня со всех ног.
– Не думаю, что это хорошая идея. – Она отвела глаза, затем ее взгляд вернулся ко мне.
Я вскинул свободную ладонь, будто защищаясь.
– Хочу только поговорить, обещаю.
Она прикусила нижнюю губу, и мне безумно захотелось ее поцеловать.
– У тебя есть три минуты. – Она показала мне три пальца и помахала ими перед моим лицом.
Что ж, три минуты, значит, так тому и быть. Она высвободила руку и пошла прочь. Я быстро последовал за ней, не представляя, куда она направляется, но она двинулась к задней двери, прежде чем я успел что-то спросить. На заднем дворе тусовалось несколько человек и было гораздо спокойнее, чем в доме. Внезапно я ощутил нервозность и почувствовал себя слабаком.
Я провернул свое дело с Джози без страха перед последствиями, но сейчас, глядя на ее печальные глаза и слегка растрепанные ветром волосы, я понял, что не могу это исправить.
У меня больше не появится такого шанса. Я не заслуживал этого момента, не заслуживал того, что она готова была мне дать. И хотя я понимал, что нам не стоит вести этот разговор, потому что она выпила, я боялся, что больше не получу такой возможности.
Джози скрестила руки на груди и уставилась на свои туфли.
– Я не понимаю, о чем ты хочешь говорить.
Мое сердце неистово забилось, когда она посмотрела на меня.
– Ты не дала мне возможности объяснить.
Она покачала головой, и я понял, что ей плевать, что я собираюсь сказать. Она не хотела слушать мои жалкие оправдания, и я не мог ее винить.
– Какое у тебя самое любимое воспоминание? – Я спросил ее о первом, что пришло мне в голову, пока она оставила меня стоять здесь как дурака.
– Что? – Она откинула волосы с лица.
– Твое любимое воспоминание, – повторил я и огляделся. Рядом не было никого, кто мог нас услышать. Я мог задать любой вопрос, и никто бы ничего не узнал.
– Тебя в нем нет. – Она фыркнула, и я рассмеялся.
– Я этого и не ожидал.
Она закатила глаза, подошла к большому дереву, растущему в центре двора, ткнула его носком туфли, затем повернулась ко мне: – Зато ты есть в моем самом нелюбимом воспоминании.
– Надо же! – Я потер рукой грудь. – Ты хочешь сказать, что среди твоих воспоминаний нет ничего хуже? Ни сломанных костей, ни особенно неприятных кишечных инфекций?
– Нет. – Она прислонилась к дереву и уставилась на меня: – Самое худшее – это ты.
Я открыл рот, но она быстро перебила меня:
– Я беру свои слова обратно. А то для тебя слишком много чести. Хуже всего видеть, как умирает мать.
Она произнесла это так бесстрастно, и я не представлял, как мне реагировать. Я мог справиться с ее ненавистью или нахальством, но не знал, как быть вот с этим.
– Мне жаль. – Я засунул руки в карманы. – Наверняка твое самое любимое воспоминание тоже связано с ней.
На ее лице появилась едва заметная печальная улыбка.
– Да, так оно и есть. Хотя это странно, ведь в нем нет ничего грандиозного.
