– Там все сложно было, Дим, – решила оправдать друзей Нестерова. – Я вчера Марине звонила. Они, кажется, не были уверены, что оба выживут.
– Оу, – тут же сдулся Токарев. – Как она там? Как дети? Теперь все хорошо?
– Вроде в норме. Просила нас обоих приехать на выписку.
– Ну это само собой, – покивал Дима и, заметив Сашино виноватое выражение лица, поспешил обнять девушку. – Теперь-то и у нас все хорошо? Правда?
– Да, – выдохнула она, подставляя губы для поцелуя.
Омлет едва не сгорел, потому что Саша с Димой опять увлеклись поцелуями и ласками. Но Токарев вовремя учуял момент и выключил газ.
– Ты серьезно хочешь, чтобы я к тебе переехал? – спросил Дима, прожевав кусок спасенной еды.
– Ну, это ты хотел, чтобы я переехала, а я не хочу каждый день таскаться в город отсюда. Поэтому почему бы нет? Вообще, можно жить у меня на неделе, а в выходные тусоваться тут. Мне нравится твой дом. Очень. И покер опять же…
– Ты это только что придумала? – спросил Дима, слегка обалдев от такого четко продуманного плана.
– В общем, да, – пожала плечами Нестерова.
– И не считаешь, что нам нужно немного притереться, узнать друг друга?
– Дим, я тебя сто лет знаю.
– Ну не как… эээ… своего бойфренда.
На этом месте Саша не смогла сдержаться, прыснула.
– Тупо звучит, знаю, – тоже улыбаясь, покивал Дима. – Ну как любовника что ли? Сожителя?
Она встала из-за стола и уселась Диме на колени.
– Дорогой, ты же оставался у меня много раз. Ну а любовник ты вроде как… неплохой. Хотя я еще пару раз проверю…
– Неплохой? Ах, неплохой? – зарычал Дима, усаживая Сашку на стол. – Я тебе покажу… Неплохой!
И он показал. Пару раз. И Нестеровой не оставалось ничего, кроме как согласиться, что он не просто неплох, а очень даже хорош.
Вечером они снова валялись на ковре у камина, разговаривая и слушая треск дров.
– Саш, ты так и не сказала, что вчера случилось, – аккуратно начал дознание Дима.
– Случилось то, что я – круглая дура, – чуть отстранившись, призналась Саша.
Токарев красноречиво промолчал, давая ей свободу слова.
– Женя… он… он, конечно, классный и крутой. Был для меня тогда. А сейчас нам и поговорить не о чем. Он ведь вообще не изменился, словно законсервировался. А я не хочу назад. Хочу к тебе. С тобой… – Сашка шмыгнула носом. – Как ты мог меня ему отдать?
– Я не мог, – прошептал Токарев, снова прижимая ее к себе. – Неужели ты думаешь, я бы отступился? Сашк, я бы ни за что не отказался от тебя. Если бы ты его выбрала, все равно доставал бы тебя.
– Правда? – она подняла на него влажные глаза.
– Клянусь.
– Тебе плохо было без меня?
– Я чуть не сдох.
– Хорошо.
– Ну спасибо, родная, – тихо засмеялся Дима.
– Прости, – улыбнулась и Саша. – Но мне тоже было так паршиво, и я надеялась, что и тебе плохо. Сам ведь запретил звонить.
– Нестерова, это просто апогей твоего эгоизма.
– Я знаю. Просто я тебя очень люблю.
– И я тебя люблю, вредина.
Они немного помолчали, осознавая торжественность момента и их чувств, а потом Дима выдал:
– Можно я завтра отвезу к тебе одежду и всякую мелочь?
– Ты время зря не теряешь, – хохотнула Нестерова.
– Я боюсь, что ты передумаешь.
– Давай бороться с твоими страхами, – и Сашка легонько толкнула Диму, заставляя его лечь на спину, а сама устроилась сверху.
– Давай-давай, я ужас какой трусливый, – вторил ей Токарев, дергая пуговицы рубашки.
Спустя пару часов Дима был избавлен от страхов, фобий и других расстройств психики посредством секса. Он ни разу не пожалел, что опять отдал Саше инициативу. Ему, безусловно, нравилось самому задавать ход сексуальных игр, но и в подчинении был свой кайф. Он снова и снова восхищался своей женщиной, понимая, что любит ее еще сильнее, чем прежде. Он мог быть с ней самим собой. Она знала его лучше, чем кто бы то ни было. Они чувствовали друг друга одновременно так тонко и остро.
Обессиленные и счастливые после секс-марафона они лежали, держась за руки и глядя в потолок.
– Холодно, – поежилась Саша.
– Камин догорел, – кивнул Дима.
Они, не сговариваясь, поднялись. Токарев подкинул поленьев, а Сашка пошла к шкафу, где лежал плед, и вдруг остановилась как вкопанная с одеялом в руках. На глаза тут же набежали слезы.
– Димка, – позвала она. – Ч-что это?
– Где? – обернулся Токарев, мгновенно реагируя на дрожь в ее голосе.
– Это,– Саша ткнула на дешевую фигурку маляра, которая стояла на полке рядом со стильными сувенирами из разных стран.
Дима практически сразу понял, что она имеет в виду. Он миллион раз хотел как бы случайно подвести Сашу к этой полке, показать ей, дать понять, что и тогда она значила для него очень и очень много. Токарев заготовил море речей, но сейчас понимал, что ни одна из них не годится.
– Ну… это я. Маляр, – тупо ляпнул Дима, забирая у Саши из рук плед и укутывая дрожащую девушку.
– Он же… Это же я тебе… – заикалась она, не веря, что Дима хранил ее подарок. – Я думала, ты выбросил его, едва я отвернулась.
И Нестерова в очередной раз за последние сутки разревелась.
– Сашенька, ну что ты, – приговаривал Токарев, усаживая всхлипывающую девушку на диван и вытирая с ее щек слезы. – Не плач, родная, перестань.
– Дим, откуда он? Неужели ты хранил? Помнил? – продолжала недоумевать Саша, шмыгая носом.
Дима на секунду прикрыл глаза. Он хотел бы наврать ей с три короба о фатуме и великой любви, которую лелеял в сердце все эти годы. Девчонки любят такие истории. Скорее всего, этот жалостливый бред гарантировал бы ему вечную Сашкину преданность, восхищение и обожание. Но Токарев решил до конца соблюсти их договор и выдал не особо красивую правду.
– Я не выбросил, хотя очень хотел. Ты меня тогда буквально с дерьмом смешала, подарив эту штуку.
– Что? – вытаращилась на него Саша, мгновенно перестав плакать. – С каким дерьмом? Я же просто в шутку… Вроде как символично…
– Ага, очень символично ткнуть меня носом в мое не очень аристократичное происхождение,– хмыкнул Токарев. – Я сто раз тогда пожалел, что повелся на твою красивую задницу и милое личико без макияжа. Если б знал, что ты мне душу наизнанку вывернешь, уволил бы в первый же день.
– Да ничего я не выворачивала, – тихо возмутилась Саша.
– Выворачивала, еще как, – упирался Дима. – Думаешь, я всем своим бабам рассказывал про маляра? Неееет, только у тебя это получилось. Я тебя тогда почти возненавидел, поэтому и секс у нас был такой… никакой.
