– Ну, дядь Коооость, – заныла девчонка, уворачиваясь от снежка, который влетел за ней через открытую дверь прямо в гостиную, – так не честноооо. Ой.
Саша с Димой отпрянули друг от друга, а Ленка вместо того, чтобы смутиться, заорала:
– Тут дядя Дима целуется с Сашкой, я им все расскажу.
– Зараза, – буркнул Дима, облизывая губы.
– Цыц, – шикнула на Ленку Саша, кивая в сторону закрытой двери. – Дети спят.
Девчонка прижала варежку ко рту и знаками продолжила умолять спасти ее от агрессоров во дворе.
– Сейчас разберемся с ними, – проворчал Дима, натягивая шапку, куртку и ботинки. – Сашка, иди вари глинтвейн, будем обмывать победу. И подумай заодно над моим предложением.
Дима подмигнул и скрылся за дверью вместе с Ленкой. Саша, улыбаясь и мотая головой, пошла на кухню исполнять волю будущего мужа.
«Я что, согласна?» – подумала она, наливая в кастрюлю вино.
Нестерова снова потрясла головой, решив, что Дима в очередной раз нес чушь. Однако остаток дня она витала в облаках, представляя себя беременной, взвешивая все за и против, внимательно наблюдая за Мариной, которая возилась с мальчишками. Дима периодически ловил ее за этим занятием, гаденько ухмыляясь и двигая бровями. Они так увлеклись этой игрой в гляделки и собственными мечтами о будущем, что не обратили внимания на Дениса и Иру, которые весь вечер переглядывались.
Утром в понедельник Саша, как всегда, была не в духе. Ее раздражало всё. Вернее – все. Денис, который опять без разрешения остался ночевать. Костя, на которого она то и дело натыкалась, пока варила кофе и овсянку. Ленка, которая трещала, как радио, о предстоящих планах на каникулы. Ирина, которая не делала попыток унять свою дочь. Ну а больше всего Сашка злилась на Марину, которая до сих пор сладко дрыхла, ведь близнецы редко вставали раньше девяти.
– Мы поедем уже? – гавкнула она и на Диму, который уже целую вечность грел машину.
Токарев только улыбнулся, игнорируя ее утренний предверсточный псих.
– Конечно, сейчас погреемся и поедем, – как ни в чем не бывало ответил он.
Сашка потупилась, стыдясь своих нервов, но еще не готовая перестать стервенеть. Она, конечно, понимала, что обнаглела, ведь ее Жук стоял в гараже… уже месяца три стоял. Нестерова ездила очень редко, предпочитая возить свою задницу на пассажирском сиденье Диминого внедорожника. И хотя Токарев утверждал, что ему приятно возить эту самую задницу, которую он считает очень даже симпатичной, но Саша все равно немного загонялась из-за крюка в десять-пятнадцать минут, который Дима давал, чтобы закинуть ее в редакцию.
– Во сколько тебя забрать, родная? – спросил Токарев, паркуясь у ее офиса.
– Такси возьму, – махнула рукой Сашка. – Или на Геллере доеду. Жди меня дома.
– Ладно, – кивнул Токарев, а потом все же не сдержался: – Не убей никого там, Мегера.
– Иди ты, – рыкнула Сашка, дернув его за лацканы пальто, чтобы поцеловать. – Люблю тебя. Прости, что скриплю все утро.
– Да я привык. Смажем тебя вечером. Завтра будешь как новенькая, старушка.
– Ммм, звучит как обещание.
– Так и есть.
– Достали все эти гости, хочу тебя.
– Поэтому я всех отшил на Новый год.
– Начинаю понимать твои мотивы.
– Саш, иди, пожалуйста, работать, или я за себя не отвечаю, – прогудел Дима ей в губы.
– Меня уже нет, – хихикнула Нестерова, чмокая его в щеку и открывая дверь.
Она помахала Диме и пошла к офису, предвкушая последний день верстки в этом году. Саша, как обычно, закопалась в работе, не успевая даже поесть. Девушка практически не удивилась, когда вечером на ее имя доставили роллы. У Димы вошло в привычку кормить ее таким образом по понедельникам. Иногда он и сам приезжал, исполняя роль посыльного, шатаясь потом по редакции до окончания верстки. Этим он немало доставал Сашку, поэтому чаще Токарев просто ехал домой, заказывал ей в офис еду, покорно дожидаясь возвращения госпожи главного редактора.
Вообще, Дима все чаще замечал за собой признаки подкаблучности. Все, что раньше он высмеивал в отношениях Кости и Марины, теперь пробиралось и в его жизнь с Сашкой. И все чаще Токарев шел на компромисс, забывая слово подкаблучник и предпочитая ему такое понятие, как лояльность.
Нестерова уселась за стол, потирая руки. Но едва она открыла контейнер, то обомлела. На внутренней стороне крышки было написано черным маркером: «Давай поженимся». Вмиг позабыв про голод, Саша схватила телефон и заметалась по кабинету, слушая гудки.
– Да, Сашуль, – бодренько ответил ей Дима.
– Ты! – зашипела на него Сашка. – Ты издеваешься что ли?
– Воу-воу, женщина, не надо орать.
– Я и не ору.
– Орешь шепотом, – настаивал Токарев.
– Дим, это не смешно.
– А я и не шучу.
– Не шутишь?
– Нет.
Осознав степень серьезности его голоса и предложения, Саша сначала на мгновение впала в ступор, а потом начала истерично смеяться.
– Нестерова, прекращай это, – весело стал отчитывать ее Дима. – Я же и оскорбиться могу. Вчера меня проигнорировала, а сегодня не прокатит. Отвечай сейчас же, согласна?
– Ты хоть не додумался в роллы кольцо подложить? – продолжала заговаривать ему зубы Сашка.
– Не, меня эти западные замашки раздражают. Купим обычные. Но я тебе сережки присмотрел. И вообще, давай рванем на острова после Нового года. Достал меня этот холод. Там и распишемся, прямо на пляже.
– Господи, Димка, ты реально сейчас планируешь нашу свадьбу? – уже икала от смеха Саша.
– Похоже на то. Вот только до сих пор не понял, согласна ты или где? – терял терпение Дима.
– Я-то? Ну а почему бы нет? Согласна. Подбирай тур.
– Круто, – встрепенулся Токарев. – И сразу делаем ребенка.
– Потому что ты уже старик, да и я предпенсионного возраста? – уточнила Саша.
– Точно! Времени в обрез. Часы тикают.
– Дим.
– Ну что еще?
– Я люблю тебя.
На этом поток смеха закончился, и Сашка заревела.
– Эй, ты плачешь там что ли? Саааш, ну перестань. Я тебя тоже люблю. Ну перестань, родная. Забудь все, что я наговорил. Ну дурак я, дурак. Хочешь, все сделаю нормально? Прямо сейчас приеду, и будет в лучшем виде, – уговаривал ее Токарев, слушая всхлипы.
– Лучше не бывает, Димк. Я не хочу ничего нормально. Хочу тебя, – прохрипела Саша сквозь слезы.
Она услышала, как он облегченно выдохнул в трубку и сказал:
– Никуда не уходи, я сейчас приеду.
– Куда я, интересно, уйду, у меня верстка, – ехидно осведомилась Нестерова, но Дима уже повесил трубку.
