Селлерс начал молча рассматривать фотографию.
Это продолжалось долго. Наконец он принял
решение:
— Посадите его в отдельную камеру, —
приказал он.
Через длинный коридор меня отвели в камеру,
вся мебель которой состояла из двух деревянных скамеек.
Здесь стоял сильный запах тюремной
дезинфекции.
Я просидел в камере минут пятнадцать. Потом
появился сержант Селлерс. Он пришел один. Теперь у него было совсем другое
настроение.
— Я очень сожалею, что вышел из
себя, — извинился он.
— Иди к черту! — сердито сказал
я. — Кажется, ты отбил мне печенку.
— Ну я ведь только слегка толкнул тебя,
чтобы привлечь к себе твое внимание. Разве это был удар?
— Мне нужен врач, — сказал я
настойчиво.
Я видел, что в нем вспыхнула бешеная ярость.
Но он быстро заставил себя успокоиться. Он внимательно оглядел меня с головы до
ног и сказал примирительно:
— Хорошо, Дональд. Если ты полагаешь, что
я причинил тебе боль, я пришлю врача. В настоящий момент мы вообще не имеем к
тебе никаких особых претензий. Я задержал тебя только потому, что твоя поездка
в Мексику не могла не вызвать подозрений.
— А что в ней подозрительного?
— Мы предупредили тебя, что ты в любой
момент можешь понадобиться следствию. После такого предупреждения никому не
понравится, если человек сбегает.
— Я не сбегал. Я же вернулся.
— Откуда ты взял эту фотографию?
Я молчал.
— Если кто-то в тот вечер был в ресторане
с фотоаппаратом, он может располагать кадрами, являющимися вещественными
доказательствами преступления, — продолжал Селлерс. — В высшей
степени важными доказательствами. Ты знаешь, что по закону ожидает человека,
который попробует скрыть от правосудия такие улики? Послушай, Лэм, мы с тобой
кое в чем разошлись во мнениях, но это не должно мешать нам оставаться
друзьями.
Я и тут ничего не ответил.
— Я должен знать все об этих
фотографиях, — сказал Селлерс.
— Для чего?
— Это важные вещественные доказательства.
— Что же может доказать фотография,
которую ты у меня отобрал?
— Это доказательство того… ну… того, что,
испугавшись, официантка уронила поднос.
— Ну и что это дает правосудию? —
спросил я невинно. — Ничего нового ни об убийстве, ни об убийце. На снимке
изображена официантка. Но следствие давно установило ее личность. Установлена
также вся последовательность ее поступков с момента, когда она с подносом
подошла к кабине номер тринадцать и заглянула внутрь. К этому времени убийство
уже произошло. Убийца успел скрыться. Поэтому фотография официантки не имеет
для следствия ни малейшей ценности. Окружной прокурор не включит ее в список
вещественных доказательств.
— Ну я в этом не уверен, —
нерешительно сказал Селлерс. — Я должен узнать, откуда у тебя эта
фотография. Я хочу получить негатив.
Я отрицательно покачал головой. Тогда он резко
наклонился ко мне, схватил меня за отвороты пиджака и, подтянув к себе,
прорычал с угрозой:
— Ты, недоносок! Ты пытаешься играть со
мной в прятки. Ты доиграешься до того, что я сделаю из тебя бифштекс.
— Если ты тронешь меня хотя бы пальцем,
чертов буйвол, — прохрипел я в ответ, — я опубликую всю серию этих
фотографий. Ты сидел за столом в ресторане? Пил шампанское? Проворонил у себя
под носом убийство?
— Ведешь двойную игру, сукин сын? Ведешь
двойную игру с человеком, который, несмотря ни на что, пытается вытащить тебя
из грязной истории?
— Я знаю, как ты пытаешься вытащить меня!
У меня болит живот. Думаю, мне отбили печень. Мне срочно нужен врач. Ты грубый,
необузданный мясник, и ты ударил меня намного сильнее, чем предполагаешь.
Селлерс отпустил меня. Вытащил из кармана сигару.
Несколько секунд пожевал ее во рту. Потом сказал:
— Ладно. Убирайся отсюда!
Глава 18
Я вернулся к себе в агентство. Взял у
секретарши конверт с фотографиями, который сам отправил себе по почте. В
кабинете у меня на столе лежала записка.
Баффин просил меня как можно скорее приехать в
его ресторан.
Когда я прибыл туда, у Баффина был вид
затравленного волка.
— Брентвуд в Сан-Франциско подал в суд на
местную газету, обвиняя ее в дезинформации и дискредитации личности, —
нервно сообщил он.
Я молча кивнул.
Меня собираются вызвать на суд свидетелем.
В газете сообщалось, что я присутствовал на
встрече некоторых политиков и бизнесменов в Сан-Франциско, на которой, по
утверждению газеты, Брентвуд домогался у присутствующих денег. Газета
утверждала, что его поведение следует рассматривать как попытку получить
взятку. В этой статье мое присутствие на встрече приводилось как основное
доказательство того, что такая встреча вообще имела место. Поэтому на суде я
должен дать показание, что меня в тот день вообще не было в Сан-Франциско. Я
был здесь. В Лос-Анджелесе. Собственно, для этого и был продуман трюк с
шантажом.
— Для того чтобы получить подтверждение
своим показаниям на суде?
— Да.
— Предполагалось, что Калверт на суде
должен будет подтвердить историю с шантажом?
Баффин заерзал на стуле.
— Если бы это оказалось
необходимым, — наконец выдавил он из себя.
— Но теперь Калверт мертв. Он не может
давать никаких показаний. И вы сели в лужу.
— Это почему же?
Теперь вы не можете доказать, что в то время
были в Лос-Анджелесе.
Я неторопливо открыл свой кейс и вынул из него
фотографии, которые я сделал возле «Рэстебит-мотеля».
— Эти снимки вам что-нибудь
напоминают? — спросил я.
Он внимательно посмотрел на них. Потом
признался:
— Они очень похожи на фотографии,
состряпанные Калвертом для шантажа.
— В самом деле, они очень похожи, —
подтвердил я. — И те и другие сделаны с одной точки. И те и другие
появились на свет, потому что их снимали с задней мыслью.
— Вы уже говорили об этом раньше.
— Говорил. Теперь пришло время повторить
это снова. И кое-что добавить: эти снимки имеют точную дату.
