— Ах ты, ублюдочный сукин сын, —
сказал он, тяжело дыша. — Ах ты, вонючий Шустрик! На этот раз ты
по-настоящему крепко влип.
Около нас начали собираться прохожие. Селлерс
потащил меня к полицейской машине.
Когда автомобиль тронулся с места, он
пробурчал:
— Ты влип вместе с твоими липовыми
картинками.
— Почему же они липовые? — невинно
спросил я.
Он коротко и зло рассмеялся:
— Хотел вкрутить мне в башку, что ты
нашел человека, который в тот вечер сделал в ресторане целую катушку
фотографий?
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Я говорю о том, — взорвался
он, — что это липовые снимки. Это инсценировка!
— Конечно, инсценировка, — спокойно
подтвердил я. — Но разве я говорил о том, что снимки были сделаны в момент
обнаружения убийства. Я никогда не говорил тебе ничего подобного.
— Не говорил, — вынужден был
согласиться Селлерс. — Ты вел себя таким образом, чтобы я сам пришел к
ложному выводу. Ты хитрый ублюдок. Вся беда в том, что ты слишком хитрый. Но на
этот раз ты перехитрил самого себя!
Неторопливо, спокойно и внушительно я объяснил
ему:
— Я сделал эти снимки с определенной
целью. Я хотел, чтобы кое-кто решил, будто я просто повторяю происшедшую в
вечер преступления сцену. Я хотел, чтобы так думал Баффин. Но на самом деле у
меня была совсем другая цель. Все эти фотографии лежат сейчас у меня в кармане.
Селлерс посмотрел на меня, снял с руля руку и
вытащил конверт из моего пиджака. При этом он приговаривал:
— Давай, давай. Рассказывай свои басни.
Они для меня как музыка. Очень приятно слушать твою болтовню, пока у тебя еще
целы все зубы. После того что я собираюсь с тобой сделать, боюсь, ты уже не
сможешь так чисто выговаривать слова.
Я демонстративно зевнул. Это совсем привело
его в полное бешенство. Он разломал на части не закуренную сигару. Яростно
выбросил ее ошметки в окно.
И зарычал:
— Знаю я вас всех, чертовых законников.
Вы уверены, что всегда исхитритесь найти кучу законов и инструкций, которые
дадут вам возможность выйти сухими из воды. Думаете, что можно нарушить закон,
когда вам заблагорассудится. А если полицейский дотронется до вас пальцем, вы
тут же начинаете вопить о жестокости, насилии и нарушении гражданских прав. Вы
нанимаете дюжину адвокатов еще до суда и устраиваете большой шум в прессе. Черт
с тобой, Дональд Лэм!
Делай что хочешь. Но я тебе сразу говорю:
через пятнадцать минут всем будет известно, что ты получил некоторые телесные
повреждения из-за того, что оказывал сопротивление полиции при задержании, и
этим вынудил ее применить силу.
Я хранил молчание. Селлерс вел машину. Мы
направлялись к полицейскому управлению. Но ему хотелось поговорить, насладиться
торжеством победителя.
— Ну чего ты замолчал? — спросил
он. — Почеши еще немного язык.
— С тобой неинтересно
разговаривать, — сказал я. — Ты слушаешь только себя. Ты тупо
интересуешься только одним: существуют или не существуют на свете фотографии
того, как ты сидел в ресторане, когда там происходило убийство, и пил
шампанское.
— Я имею право принять приглашение на
обед, устроенный Бертой Кул.
— Чушь! Обед устроил Баффин. И не для
Берты Кул.
Он бы не угостил ее даже бутербродом. Она была
только подсадной уткой. Вся игра шла в расчете на тебя, сержант.
На лице Селлерса вдруг появилось нечто похожее
на интерес.
— Мне эти снимки нужны были, —
продолжал я, — потому, что я хотел иметь хорошую цветную фотографию
официантки по имени Бэйби. Инсценировка нужна была потому, что это был
единственный способ получить такие фотографии. Они необходимы мне, чтобы
использовать их для опознания.
— Кого и зачем надо опознавать? —
настороженно спросил Селлерс.
— Убийство Калверта несомненно связано с
его прошлой жизнью. Мы о ней ничего не знаем. Поэтому мы не можем обнаружить
мотив убийства. Полиция оказалась неспособной найти жену Калверта. А я ее
нашел!
Селлерс на секунду даже отвел глаза от дороги.
— Ты нашел ее? — спросил он с
недоверием.
Я с достоинством кивнул головой.
— Ну конечно, — сказал он с
сарказмом. — Это твоя новая выдумка. Ты насаживаешь на крючок свежую
приманку, чтобы поймать меня еще раз.
— В таком случае, если хочешь, попробуй
найти ее сам. Своими методами.
— Ну ты мудрец! Сначала все же я хочу
послушать, что мне расскажешь ты.
— Чтобы ты потом, как всегда, мог
похвастать, что первым решил сложную задачу?
— Мне повезло, — саркастически
сказал Селлерс. — Я выслушал тебя, и у меня сразу открылись глаза. Все
тайное стало явным. Я расцвел как роза от того, что встретился с такой удачей.
— Ты называешь это удачей, — сказал
я, не замечая его сарказма. — Но такими вещами мы в нашем детективном
агентстве как раз и торгуем. Берта Кул называет это мозгами. На них мы и делаем
деньги.
Я увидел, что сумел поколебать скепсис
Селлерса.
— Ну, что там у тебя насчет жены этого
парня? — спросил Селлерс.
— Женщина, которая изображала из себя
жену Калверта, была…
— Изображала жену? — перебил меня
Селлерс.
— Конечно. Это была липа. Иначе она бы
уже давно объявилась. Или ты уже давно бы нашел ее. Конечно, если бы ты
действовал правильно, ты бы все равно уже нашел эту женщину.
— О да, умница! А ты, разумеется, знаешь,
как надо действовать правильно! Как же нам следовало искать ее?
— По чекам.
— Каким чекам?
— По чекам, которыми она расплачивалась
за бензин на заправочных станциях.
Селлерс запрокинул голову и расхохотался:
— И ты, умник, считаешь, что это не могло
прийти нам в голову? Черт возьми, мы охотились за такими чеками. И нашли их. У
нас теперь имеется образец ее собственноручной подписи. Мы знаем номер машины,
которую она заправляла бензином. Машина зарегистрирована на имя Стармэна
Калверта. Ну что, ты и теперь думаешь, что ты один на свете такой умный? Что ты
знаешь что-нибудь такое, чего не знаем мы?
