– Лунас… Не стоит винить меня в смерти матери.
– Не стоит? Хочешь сказать, ты ни при чем? Вместо того, чтобы попытаться вылечить ее, ты утопил свою убогость в мандрагоровой настойке! Оставил маму и бросил нас с Лиар!
– Ты многого не знаешь…
– Что ж, просвети! – Лунас сел на один из стульев возле стола. – Может, мне давно пора услышать от тебя что-то еще, помимо жалких извинений и призывов смириться со случившимся?
Вермон тяжело вздохнул.
– Прости меня, сын. Конечно, я виноват. Просто усталость…
– Твоя усталость длится уже драконову дюжину лет!
– Мы делаем все возможное.
– Этого недостаточно! Эль умирает!
– Выслушай, – рассудительно призвал Вермон. – Мы с Лиар составили сто одиннадцать комбинаций лекарства в разных пропорциях и запустили пробные реакции.
Лунас приготовился к очередным оправданиям и уговорам бездействовать.
– Теперь нам остается только ждать, – обреченно добавил отец.
– Давай дадим ей то, что есть. Иначе она погибнет, неужели не понимаешь? Неизвестно, сколько она протянет!
– Она погибнет еще быстрее и мучительнее, если дать ей не ту сыворотку. Некоторые из них могут не исцелить, а ускорить процесс распространения вируса в крови. Ты этого хочешь?
– Нет, – проворчал Лунас. – Тогда что мы можем сделать, пока ждем?
Вермон с извиняющимся взглядом сжал золотой кулон в виде солнца на своей шее.
– Тумматский тлен! – Лунасу показалось, что отец знает больше, чем готов сказать.
– Что случилось? – кротко спросила спустившаяся в гостиную Лиар. – Помилуй Со-Здатель, что с Эль?
– Не лезь! – огрызнулся Лунас. У него просто не осталось сил на тактичность.
– Не смей грубить сестре!
– Тогда займитесь делом и создайте уже, наконец, это тумматское лекарство! Я буду у себя. – Лунас схватил Эльвию и понес в свою комнату. Лишь краем уха он услышал, как Лиар сорвалась на слезы и спросила у отца дрожащим голосом, умрет ли Эль. Ответ Вермона Лунас и сам знал – молчание.
Он принес Эль в комнату на втором этаже и положил на широкую кровать с почти королевскими балдахинами. И вдруг с ужасом понял, что неосознанно обустроил свою спальню похожей на комнату матери, где она провела последние дни своей жизни. Картинка настоящего будто наложилась на изображение из прошлого, отчего возникло тревожное ощущение дежавю.
Лунас тряхнул головой и укрепил солнечный кокон вокруг Эль, чтобы не допустить пожара от огня на ее коже или от чистого пламени, в которое она могла обратиться из-за вируса. Лунас поежился от жутких мыслей. Нет, он ни за что не допустит этого.
Он понесся в семейную библиотеку, надеясь найти хоть какую-то зацепку, чтобы задержать распространение болезни.
Ворвавшись на мансарду, Лунас стал рыться на полках. Хватал одну бумагу, другую, пробегал взглядом по старым пергаментам, быстро пролистывал книги, но привычные и знакомые слова были словно на Сотине – ничего не разобрать. Как он ни силился, сколько ни перечитывал одни и те же предложения, их смысл ускользал от него, как русалка от неопытного ловца во время купаний.
– Проклятье! – Лунас отбросил очередную книгу в сторону. Она с грохотом упала, точно подбитая птица, распахнувшая при падении крылья. – Нужно больше времени. Ей нужно больше времени…
Лунас кинулся к столу отца и начал перебирать его последние записи. Алхимические формулы показались ему диковинными, несмотря на то что многие из них дядя Демид заставлял его заучивать наизусть.
– Тумматская алхимия!
Лунас с яростью смахнул все со стола и безнадежно осел на пол среди разлитых голубых чернил, развалившихся книг, пергаментов, перьев и прочего хлама.
Он уронил голову в ладони и тут вспомнил, что еще не заглянул в ящики стола. Нервными размашистыми движениями он стал открывать их и переворачивать все содержимое. Вновь попытался вчитаться в записи в надежде, что Вермон упустил лазейку, но вместо этого увидел в одном из ящиков флягу. Открутив крышку, Лунас принюхался. Сомнений не осталось – мандрагоровая настойка. Этот терпкий, резкий запах он узнал без труда.
– Так вот почему ты не успел с лекарством! – вслух осудил отца Лунас, словно тот мог его услышать. – Все по-старому.
Лунас разочарованно вздохнул, отвернувшись от стола. Однако, когда попытался взболтать флягу, понял, что она полна до краев, а значит, он ошибся насчет отца. Шальная мысль пришла в голову: крепкий алкоголь – именно то, что ему сейчас нужно. Он хлебнул настойки, заодно похвалив себя, что спасает Вермона от соблазна.
Лунас и не заметил, как фляга опустела. Досада от собственной беспомощности навалилась на него с новой силой.
Он в интуитивном порыве залез во внутренний карман плаща и достал паутинку. Решительно коснулся ее, и его сознание ворвалось в эпизод прошлого. Калейдоскоп ароматов дикой розы, сирени и персика опьянил похлеще любой настойки. Лунас склонился поцеловать Эль. Он точно знал, чего хотел. И плевать, что это не входило ни в чьи планы. Гитер требовал только привести ее, вырвав из плотной толпы Веремея, а Орден приказал выследить преступника, укравшего их бесценный труп.
Однако сам Лунас не смог устоять перед искушением прикоснуться к чему-то, что казалось ему таким непонятным и недосягаемым. Тому, что несла в себе Эль. Он никогда прежде не испытывал подобного. Бывало, влюблялся, очарованный до беспамятства, или, напротив, лишь позволял любить себя, геройствовал, пока горел страстью завоеваний, и так же легко остывал, когда достигал цели. А он всегда ее достигал. Лунас увлеченно следовал за призрачной мечтой, а потом внезапно терял к ней всякий интерес.
Однако рядом с Эль все было иначе. Он пытался ее разгадать, но не выходило. Это вызывало раздражение и азарт, ведь он не привык проигрывать. Благодаря ей он открывал в себе то, во что сам не мог поверить. Раньше он думал только о своих интересах, но ради Эль пошел даже против приказа Ордена – убить ее, чтобы предотвратить уничтожение Ярен.
Конечно, это тоже было ему выгодно, ведь под ее влиянием он менялся. Она искренне верила в чудеса и умела находить во всем и во всех что-то хорошее. С каждым днем рядом с ней он чувствовал себя более живым. Легкое дуновение воспоминаний принесло ее слова: «Ты лучше, чем тебе кажется».
«Хотел бы я, чтобы это было правдой» – Лунас ощутил острый укол вины.
Она умирает из-за него. Если бы он не был таким эгоистом, то раньше бы раскусил план Гитера: остановил бы Таллику, не допустил заражения могильным вирусом, не привел бы ее на тот злополучный утес и не просто оставил подсказку для Айси через кодовое слово, а сразу же отправился бы в Нихиль. Конечно, ему мешал футаркский обет, но всегда можно было использовать уловку и не подвергать ее такой опасности.
Лунас не обратил внимания, в какой уже раз касался шершавых тенет, не в силах насытиться действием «погружения». Он с трудом переборол себя и, оторвав пальцы от паутинки, отложил ее на стол.
