Нарина увидела на залитой ярким солнечным светом поляне молодую пару, весело играющую с воздушным бумажно-тряпичным драконом. Они шутили и смеялись, время от времени поглядывая на маленькую черноволосую девочку лет пяти, увлеченно рисующую рунированными мелками на пергаментах.
– Таллика, – тихо позвала Нарина.
Девочка обернулась и с любопытством уставилась на нее большими серыми глазами.
– Я присяду? – мягко спросила Нарина.
Таллика улыбнулась и подвинулась, освобождая место на небольшом покрывале.
– Это твои мама и папа? – осторожно уточнила Нарина, пытаясь войти в доверие. Чужое сознание могло взбунтоваться, если бы восприняло ее врагом. Таллика кивнула.
– Что ты рисуешь? Покажешь?
Девочка расплылась в довольной улыбке и протянула пару листов Нарине, которая вздрогнула от увиденного. С поразительной точностью на них были изображены стальная статуя молодой женщины и повесившийся смуглый мужчина. Нарина обеспокоенно взглянула на Таллику: бедная девочка помнила каждую деталь гибели родителей.
– Таллика, ты очень сильная и выносливая. Плохой человек пытался тебе навредить, но ты должна бороться, иначе… – Нарина замялась, не зная, как объясниться с пятилетним ребенком.
Девочка вопросительно посмотрела на нее:
– Я умираю?
Нарина сглотнула ком в горле:
– Мы этого не допустим. Скоро прибудет помощь, а пока ты должна держаться. Дай мне руку. Ты не боишься?
Таллика в очередной раз улыбнулась и с детской непосредственностью ответила:
– Нет, мама и папа возьмут меня с собой играть. Они всегда пускают дракона вдвоем, а меня не зовут, но теперь обещали…
– Еще не время, Таллика! Ты должна бороться! Рано умирать. Ты нужна в мире живых.
Нарина разнервничалась и хорошенько встряхнула девочку. Та взглянула на нее с осуждением.
Раздался устрашающий раскат грома. Зигзагообразные трещины рассекли безмятежный солнечный сюжет, словно старинное полотно порвалось сразу в нескольких местах. Таллика испуганно обхватила Нарину ручонками.
– Не бойся, я с тобой. Я рядом. – Она тоже обняла девочку.
Поляна начала распадаться на лоскуты.
– Это неправда! Все неправда!!! – вдруг закричала Таллика, крепче прижавшись к Нарине. – Мне очень страшно, тетя, я не хочу в темноту! – Она заплакала и пропищала: – Злая старуха сказала, что меня покарает Вер-Шитель. Не оставляйте меня, пожалуйста! Я боюсь!
– Я никуда не денусь, я с тобой. – Голос Нарины дрогнул. Исчезающая в кромешной тьме картинка означала лишь одно – мозг Таллики погибал. – Ты сильная и смелая, ты справишься! – продолжала твердить Нарина, стараясь не смотреть на черные расщелины, в которые все проваливалось. – Осталось подождать совсем немного, помощь близко…
Тьма уже окружила их, оставив в бездонном пространстве лишь покрывало, на котором они сидели. Нарина сосредоточенно зажмурилась в попытке собраться с мыслями. Мелькнула идея расспросить Таллику о планах Гитера, пока не поздно, но общение с подсознанием всегда походило на игру в луизирскую рулетку – зачастую невозможно было добиться ничего вразумительного, а если и выходило, достоверность полученной информации всегда оставалась сомнительной. Поэтому она отложила дознание на потом и открыла глаза. Заплаканная Таллика заглянула ей прямо в душу и еще раз крепко обняла.
– Уходи, тетя, а то темнота съест и тебя.
С трудом забытое благодаря целебным настойкам материнское чувство защемило сердце Нарины, словно она снова теряла родную дочь. Нарина прижала девочку еще ближе.
– Я никуда не уйду, все будет хорошо, – прошептала она на ушко Таллике, заботливо поглаживая по голове. На глазах выступили слезы. – Все будет хорошо, – повторила она, на мгновение прикрыв веки.
– Арона Опирум? – Нарина услышала сдержанный голос Витао Атея.
Помутневшим взором она различила знакомые стены Шамадора, обеспокоенного Вермона, печальную Хаминию и нескольких возглавляемых Витао шамадорских лекарей, которых она сама тщательно отбирала. Они суетились возле замершей в ее руках Таллики, пытаясь что-то вколоть и применить разные жеоды.
Нарина не разбирала, удачны и грамотны ли их действия. Все происходило, как в вязком кошмаре, где невозможно пошевелиться и приходится лишь наблюдать за ужасами происходящего. Зловещий мрак заполнил ее сознание: она словно снова проживала потерю своего ребенка. Сердце будто пропускали через мясорубку, а душу раздирали на части тысячи гончих Дар-Инспекции.
Нарина заметила, как Вермон отчаянно мотает головой, явно не веря в происходящее, и взглянула на Таллику. Коралловые сосуды исчезли с ее лица под действием целительных снадобий, вернувших привычный смуглый оттенок кожи. Теперь казалось, что девушка просто спит.
Нарина с надеждой посмотрела на Витао, но увидела лишь скорбь. Она заключила Таллику в крепкие объятия и разрыдалась.
Глава 10. Воспаленные воспоминания
– Серьезно, так и сказала?
– Фел, она меня прямым текстом послала! Сказала, что я атмосферу ей порчу, – возмутилась Айсин, резко опустив кружку на стол. Утешиин едва не перелился через край.
– Ладно-ладно, я просто уточнил, – он примирительно улыбнулся и, доев остатки пирога, промямлил с набитым ртом: – Может, еще утешиина?
У Айси дернулся глаз. Она и так напрягала каждую мышцу, чтобы выглядеть расслабленной и превратить мучительную гримасу боли в выражение спокойной собранности. С самой ночи ее покрывала склизкая пленка лжи, от которой она не сумела отмыться, даже проведя в ванной час. Веремей сначала принес ей самое большое счастье, а потом размозжил предательством Лунаса, Нейрана, а следом еще отца и Нарины, которая отказалась помочь в поисках Эль. Весь ее мир перевернулся, а Фела, как обычно, заботила только еда.
– Мне нужно галлон этого утешиина выпить, чтобы помогло! – вспылила Айси и вскочила, пытаясь скрыть свое перекосившееся лицо.
«Не смей реветь», – настойчиво потребовал внутренний полицейский.
Она все равно ничего не могла исправить, а срываться на Феликсе было, как минимум, несправедливо. Силясь избавиться от внутреннего дискомфорта, Айси стала расхаживать по архивному залу библиотеки. В ее голове вперемешку метались воспоминания об их близости с Нейраном, едкие слова Лунаса, их драка, рассказ Лагара. Айси потерла виски – ей казалось, что голова вот-вот расколется от мыслей – и шумно выдохнула. Глубокое чувство незащищенности глодало ее изнутри, вызывая зуд и желание что-то сделать, чтобы исправить то патовое положение, в котором она оказалась. Однако, как назло, кроме Фела рядом никого не было.
– Слушай, я понял: в жопу утешиин, – Феликс подошел, мягко отстранил ее руки от лица и поддел пальцем ее подбородок. – Как насчет поговорить?
Айси отстранилась – теплые ладони Фела опять воскресили воспаленные воспоминания о том, как Нейран касался ее тела.
