— Тебя все равно не услышат, зря стараешься. Или ты хочешь, чтобы я наглядно всем показал, что с тобой случится, когда самолет взлетит? Не волнуйся, тебе понравится. Гарантирую. Такого ты еще не испытывала.
Слышу, как Макс чертыхается и пытается не кинуться на Рога сам, параллельно сдерживая остальных. Мне нужно их успокоить. Итак сердце не на месте, чувствую, что люди теряют контроль над эмоциями, потому что я дала слабину. Всего мгновение, но какое. Теперь придется снова пропустить каждого через себя, чтобы успокоить. Если буду знать, что здесь, за стеклом, за меня сильно переживают, не смогу сосредоточиться.
— Я просто молюсь, чтобы они сохраняли спокойствие, ведь без этого мне не справиться. Ты не поймешь, потому что… — дерзким тихим голосом парирую, бросая вызов.
— Не перегибай, иначе я займу твой ротик более полезным занятием. Готова к этому? Прямо на глазах всей твоей семьи. Так хочется?
Мы смотрели друг другу в глаза и боролись. Комочек внутри забился в дальний угол сознания, стараясь скрыться от черных глаз, предвещающих беду. Нет, мне это катастрофически не нравится. Надо срочно во всем разобраться. Золотинка, делай что хочешь, но узнай все у нее, умоляю.
«Не перегибай, сокровище мое»
Голос Макса ворвался в сознание еще более неожиданно, чем моей волчицы. Неужели связь уже начала действовать? А может, она и действовала давно, просто на небольшом расстоянии.
«Я рядом, все рядом. Не бойся ничего. Мы тебя услышали. Все будет хорошо. Я люблю тебя, верь мне»
«Люблю тебя, Макс. Мне так страшно. За всех страшно. Он не сделает мне ничего, если бы хотел, уже бы сделал. Знай, ты мой самый лучший и любимый»
«Не говори так»
«Как?»
«Словно больше никогда не увидимся»
«Не буду»
«Орешек, я тебя заберу»
И на этом все. Услышала только мельком, как не дал отцу кинуться за ограждение, чтобы уничтожить агрессора.
Глава 24
Макс
— Спасибо, — сдержанно говорит Егор, понимая, что мой тормоз был правильным.
Что бы нам дало, если бы все кинулись к преступнику? Ровным счетом ничего хорошего. Либо нас, либо Алену убили. Нам такое не нужно. Правда кое-кто был со мной не согласен. Волканов. Кожей чувствовал его неприятие отступления.
— Какие-то проблемы? — перевел взгляд на него.
— Ты понимаешь, что он прямо сейчас может делать с ней то… — на последних словах осекается, поджимая губы и опуская глаза, борясь с отвращением представленной картины.
Мне тоже страшно, неприятно, но одно я знаю точно. Малышка знает, что делает. Даже ее выпады явно чем-то обоснованы. Нам нужно довериться и сделать так, как она просит. Если он не понимает этого, значит пора указать ему направление на выход.
— Ты знаешь, как отсюда уйти. Если Алька просит, значит так надо. Ты никто для нее, не знаешь ничего о ней. Либо держи себя в руках, либо уходи. За то, что сообщил, спасибо, но больше в твоих услугах мы не нуждаемся, — холодно отвечаю ему, смотря прямо в глаза и замечаю, как радужки меняются. Их словно заволакивает пеленой, лишая рассудка. Ничего не понимаю.
— Это ты кто такой, чтобы решать, что правильно? Она девчонка, неразумное дите, не ей решать.
Резко начинает кричать, я бы даже сказал, орать, Борис. Да что не так с волком? Перед ним не просто дворняга, перед ним истинный, вожак, глава. Богиня, дай сил сдержаться. Мне ни к чему прилюдная драка. Еще не хватало, чтобы нас выкинули за ограждение за беспредел. Или того хуже, отвезли в участок. Не то чтобы я боялся, просто нет желания отдаляться от Альки.
— А ты не много на себя берешь, а, преподаватель? — делаю шаг вперед, сокращая расстояние, делая негласный вызов, намекая, что еще одна выходка, и вызов будет публичным.
— Так, стоп, — между нами встала Анютка, — сейчас не время. Еще успеете покусать друг друга.
Сестренка всегда знает, когда пахнет жареным и надо вмешаться. Я отступаю, но даю понять, что разговор не закончен. Потом нас ждет детальное разбирательство. И я не обещаю быть беспристрастным. Слишком самоуверенный взгляд. Он знает что-то, чего не знаю я. Плохо.
— Ты права. Объясните мне, почему подпитываете людей, это ведь не работает. К чему тратить энергию?
Егор устало качает головой, соглашаясь со мной, и прекращает очередную попытку воздействия силой. Лица семьи меняются. Даже страшно представить, что сейчас скажут. Там точно нет никого из волков, нет важных чинов или их детей. Из всех значимых фигур в толпе на улице только Белозаров. В голове ни одного варианта.
— Макс, она приняла этих людей, как свою стаю. А быть альфой не умеет, — слова бьют обухом по голове.
В эту секунду во мне все перевернулось. Она приняла стаю? Уму непостижимо, а самое главное — страшно. Ее ведь не готовили к этому. Да и рано еще, она не сформирована для такого. Нам никогда не дают большую территорию сразу, когда способны заботиться о других. Все приходит с опытом, поэтому стая только с годами становятся шире. Плюс — обучение. Даже нас с братьями отец начал учить после семидесяти, когда кровь начинала стихать. Ни у кого из здесь присутствующих нет должного опыта подготовки. Отец прилетит не раньше, чем через час, которого у нас нет. Раз приняла, их страхи, колебания, могут разрушить внутренний мир Альфы в любую минуту.
— Что? — это был мой максимум после услышанного.
За всю историю оборотней не случалось ничего подобного. Просто невероятно. Мы ведь не сможем забрать их с собой, чтобы она не чувствовала за ними тоску. Ведь, когда Альфа принимает стаю, он становится связан с ней до конца жизни. Нет, от тоски не умрет, но часть души потеряет. А новую… Неизвестно, сможет ли принять новую.
Смотрел на окружающих, и терялся. Чувствовал себя беспомощным щенком. Надо что-то предпринять. Срочно. Только что именно — не знаю. Набираю номер отца, в надежде, что связь ловит. Гудок, второй, третий… На седьмом мне отвечают.
— Да сын, скажи, что все закончилось, — обеспокоенно говорит старичок.
— Нет, пап. Мне нужна твоя помощь. Алька признала заложников своей стаей. Помоги, — на том конце чертыхнулись, и я поспешил отойти, чтобы поговорить без лишних ушей.
Наставления были простыми и недолгими. Трое сыновей за плечами — не шутка. Экстренная ситуация — мощный стимул. Через десять минут я точно знал, что мне надо сделать. Особенно после одной фразы, которая напомнила о самом главном, об истинной связи.
Подошел к остальным, и занял поднесенную скамейку. Никто не садится, кроме меня. Ладно. Мне сейчас нужна твердая опора. Впереди тяжелые часы. Мне надо продержаться хотя бы полтора, пока Вермутов-старший не окажется рядом и не займет мое место.
«Алена, слушай меня внимательно»
