– Ты вообще молчи. Потом поговори… – и не договорил. – В каком смысле, чуть не убилась? И при чем тут я?
– Я полочки протирала, он мне стремянку придерживал. А потом, как услышал, что ты домой идешь, видимо испугался. Им же в дом нельзя, и пришлось блин упрашивать помочь, то им не положено, это нельзя. Зато клиниг заказывать никакой – это можно. Поставь меня на землю, – буркнула в его адрес раздраженно.
– Ты, вон из дома, – и посмотрел на паренька, а тот и рад бы быстрее сбежать, да ноги не держат. – А ты, – и посмотрел на меня.
Испугалась прямо, ага. Сто раз. Да я больше боялась с полом встретится с высоты выше моего роста, чем его гнева.
– Что? – грозно ответила, продолжая трепыхаться. Стоило двери захлопнуться, как оказалась стоящей на своих двоих.
– Кто тебя вообще туда лезть заставил, дуру малолетнюю? – и махнул в сторону стеллажа. – Раз в неделю специальная служба протирает везде пыль, моет все, чистит. Героиню строишь из себя, а потом кто-то виноват? Не надо стрелки переводить. Чем вы тут занимались? – и глазами так сверкнул, что злость моментально вспыхнула.
Это он злится и претензии выставляет? Ну все, не я первая затеяла скандал. И когда только успела стать такой психованной, сама не пойму. Попыталась со всего размаху залепить пощечину, но ничего не вышло. Мужская ладонь успела перехватить меня за запястье.
– Не смей этого делать, женщина, – пророкотал грозным голосом, но меня уже не остановить.
– Тогда не смей меня оскорблять, подобие мужчины, – зло выплюнула фразу в ответ.
– Передергиваешь, Кара. Не ты застала меня с другим, а я тебя. Так что лучше попридержи коней, – орет и машет в сторону улицы еще, чтобы красочнее было.
– Что? Я с ним спала что ли? Ты вообще с ума сошел, что ли? Да я тебе могу сто раз доказать свою невиновность. Вон, камеры проверь, – ткнула его в грудь пальцем. Придирается он ко мне. Ух-хххх, как это бесит.
– В моем доме нет камер, и ты это прекрасно наешь.
– Я? Откуда мне об этом знать? Я просто убирала. Причем закончить не успела. Ну же залезь, посмотри, как там все чисто. Служба приезжает специализированная. Ага. Ха-ха три раза, а не служба. Ну, чего стоишь, залезь, посмотри, я с той стороны не успела помыть еще.
– Допустим. Но какого…
– Допустим, да я тебя сейчас, – хотела второй рукой дотянуться до физиономии, но и ее перехватили. А когда пустила в ход ноги, притянули за талию и посадили на массивный стол из дерева, который служит для приема гостей.
– Да, допустим, тут я поверил на слово. Допустим, он спасал тебя. Но его не должно быть в доме хоть как ты проси. Посторонним мужчинам воспрещено входить к моей женщине. А теперь объясни, как у тебя совести хватило в таком виде перед другим мужиком появиться, а?!
Массивная фигура подалась вперед. Мне даже пришлось откинуться назад, опираясь на локти, чтобы увеличить расстояние между нами. От него исходили волны злости и раздражения, а мышцы так напряглись, что казалось рубашка лопнет по швам от перенапряжения. Вот сейчас мне реально страшно. Похоже лимит его терпения исчерпан, и что меня ждет – я уж точно не знаю.
– Что молчишь? Отвечай.
По бешенному взгляду было видно, чем дольше молчу, тем хуже делаю. Но все слова встали комом в горле от такого взгляда. Он словно пришпиливал меня к месту. С трудом удалось собрать последние крупицы смелости и достойно ответить в тон ему.
– Да я не перед ним. Мне жарко было. А потом случайно вышло. И это ты во всем виноват! – попыталась перевести стрелки, все больше и больше повышая голос.
– Вот только не надо с больной головы на здоровую. Я все сделал, чтобы моя пара не утруждала себя домашними делами, потому что ее задача радовать меня.
Вот тут в моей голове что-то перемкнуло. Да с каких пор я его женщина? У меня не то что штампа в паспорте нет, даже кольца помолвочного. А то что поселил в клетке еще ничего не значит. По факту мы так и остаемся чужими друг другу людьми.
– Я переваливаю? Да я не хочу жить в свинарнике – это раз. И два – это не я всю охрану запугала до такой степени, что парень чуть от страха в штаны не наложил, когда услышал, что ты домой идешь. И да, я так одета, потому что мне так удобно и не так жарко. А ты мне собственно кто? Никто. Так что не смей говорить, что я твоя женщина, потому что это не так! И не тебе решать, в чем мне и где ходить. Все понятно?
– Осмелела? Даже заговорила я смотрю? – и брови свои так поднял, словно удивился, что мышка пищать умеет и противостоять большому и сильному льву. Вот только я не мышка и коготочки у меня острые.
– А что ты хотел, чтобы я была безмолвной рабыней? Не выйдет. Не ту женщину выбрал. Я не позволю вытирать о себя ноги. Чем быстрее поймешь, тем быстрее отпустишь. Тебе же украшение нужно, а не живой человек. А я к такой роли не готова.
– Какая же ты кара. Самая худшая кара, которая могла со мной случиться, – процедил сквозь зубы.
Даже во взгляде что-то изменилось. Я словно задела в нем что-то очень важное. Какую-то ниточку, которая была спрятана от глаз, потому что самая хрупка и нежная. Чуть затронешь и порвется. Но почему больно может быть только ему, я что хуже?
Вот тут стало больно самой. Я отшатнулась от него, как можно ниже. В прошлый раз он говорил совершенно иначе и слова о каре звучали мягче, ласково, а тут. Он реально считает меня карой небесной. Зовет своей, поднимает к небесам и жестко кидает на землю, убивая надежду на что-то хорошее.
– Отпусти меня. Отпусти немедленно. Я хочу уйти, уйти из этого чертового дома, – резко стала бить его по плечам, с трудом удерживая равновесие, чтобы не упасть на стол спиной.
– Лин, я не то имел ввиду, – в глазах на против проскользнул испуг. Видимо понял, что натворил, и как глубоко ранил. Только поздно, я все услышала. У меня тоже есть ниточки, которые можно порвать одним словом или взглядом.
– Ничего не хочу слушать. Отпусти меня. Ничего у нас не получится. Ты сам все рушишь. Отпусти меня, – с отчаяньем стала трепыхаться под ним, но как сдвинуть сотню кило из гранита?
– Не надо, маленькая моя. Прости. Я, я глупец. Не отдаляйся от меня, – и перехватив руки, притянул к себе и смял губы в поцелуе.
Если бы можно было говорить поцелуями его бы был извиняющимся, умоляющим, просящим не разрушать то, что и так шатко стоит. Но разве есть смысла такое оставлять? На шатком фундаменте прочного дома не построить. А у нас все именно шатко и нет надежды, что когда-то это изменится.
Я упиралась в его плечи как могла, пытаясь отпихнуть, но чем сильнее отталкивала, тем сильнее меня прижимали к мускулистой груди, что была огненной, как лава. Не хочу ничего. Хочу домой, подальше от него, его мира. Не хочу быть с ним связана. Ни за что и никогда! Пыталась бить его по спине, ведь мы так тесно были прижаты к друг другу, что по-другому просто никак.
– Отпусти ее, иначе пожалеешь, вожак.
