– Отвертеться никак?
– Можно, наверное, – поджал плечами Алекс с видом обречённого на смерть, – но я-то не дипломат! В политической и юридической казуистике разбираюсь недурственно, но до зубров сильно недотягиваю.
– Готовься, – с видом пророка сказал Глеб, – тебе ещё и русские чины навесят, да ордена. Михаил Григорьевич большой любитель в торжественной обстановке давать награды, а тебе за прорыв через Прибалтику ничего пока не дали.
* * *
Глеб оказался прав, на торжественном приёме, где попаданца буквально облизали, в самых лестных эпитетах выразившись о полководческих талантах. Насмешливо приподнятая бровь Фокадана не остановила дифирамбы Михаила Григорьевича, еле заметно подмигнувшего в ответ.
– Надо, – шепнул фельдмаршал одними губами, – чуть погодя разъясню.
Вручив
[337] за прорыв Георгия аж второй степени (совершенно незаслуженный по мнению попаданца) и Александра Невского за действия в России вообще, Его Будущее Величество не обошёл вниманием и других героев. Тем неожиданней оказались его действия, когда приём закончился и Фокадан остался кабинете, наедине с главнокомандующим.
– Забодало! – Черняев с раздражением сорвал с себя украшенный орденами мундир и рухнул на диван в углу кабинета, прикрыв глаза. Полежав несколько минут безмолвно, начал жаловаться, да так, будто много раз говаривал с Фокаданом на эту тему:
– С детства ещё хотел взгромоздить задницу на какой-нибудь трон. Так… мельком. Знаешь, такие юношеские мечты, вроде кругосветного путешествия и открытия новых земель. Сражения с пиратами попутно, спасение принцесс, клады, охота на диких и непременно опасных животных…
– Когда в Европе троны освободились, знал бы ты, как я радовался! Мало ли примеров, когда на европейский трон садится задница не королевского происхождения? И ничего, те же Бернадоты
[338]… А вот когда трон замаячил поблизости, да мечты детства принялись воплощаться в реальность, вот тут я взвыл! Веришь ли, ничего общего с детскими представлениями о работе короля! Гадюшник…
– А теперь отойти нельзя, – понимающе протянул Фокадан. – примерно так же относящийся к ничуть не радостному для него лидерству в ИРА.
– Да! Отошёл бы с радостью, так теперь не выйдет, – Фельдмаршал заворочался на диване и встал, подойдя к бюро
[339], – будешь?
Пить не хотелось, но случай такой, что лучше не отказываться – психотерапия, мать её… Фельдмаршал налил стакан до краёв и жахнул выдержанный коньяк как водку, залпом.
– Теперь не отойдёшь, да… – Грустно сказал он, выдохнув по-простецки, – оставался бы герцогом и князем, повелителем игрушечных, вассальных России государств. Горя не знал бы! Знай, клепай за мзду малую дворян да приёмы устраивай театрализованные за счёт аристократов новоявленных. Мда… теперь хренушки, не развернуть махину. То есть можно, но тогда и мне не жить, да и на Балканах такое воцарится… Ситуация сложилась таким образом, что коли не стану свою жопу на тамошние троны пристраивать, так местные полезут. Ты без меня знаешь, какие меж здешними народами отношения. Да что народами! Деревни соседские порой враждуют так, что хуже башибузуков! Жалко народцы-то…
– Да и кто управление перехватит, большой вопрос, – задумчиво сказал Алекс, – ладно ещё, если Франция. А если нет? Англия там… Турция. Да и Франция тоже не радует, это пока мы союзники, а потом как повернёт. Наглая страна, между нами – амбиции куда как больше рта, всё не по чину заглотить норовят, да крикливы не в меру.
– Вот и я о том же, – мрачно сказал фельдмаршал, – так что работать мне королём до самой смерти, а потом и детям наследство оставить… взрывоопасное. Места здесь такие, что заговоры на заговоре будут… ан деться уже некуда. Напьёмся, брат?
– А… давай!
Пили по европейски – по чуть, но часто. Не став гонять денщика или адъютанта, Черняев вытащил из бюро завёрнутый в пергамент кусок сыра. Пьянка всё больше напоминала родные посиделки с пацанами в гаражах, разве что качество алкоголя и закуски повыше.
– Давай, – прожевав сыр, сказал Алекс, – что такого случилось, чтоб меня перехваливать прямо-таки необходимо? Борегар ладно… но ты? Хунта?
– Наступление, – фельдмаршал без лишних слов подошёл к висящей на стене карте с пометками и грязным пальцем показал направления, – на Турцию нацелились.
– Сил-то хватит? – Не скрывая сомнений поинтересовался Фокадан.
– На сколько хватит. Они сейчас с персами накрепко увязли, тем ещё Скобелев невзначай подсобил крепко. Слышал эту историю, наверное? Великие предки, Тартария?
Попаданец кивнул преувеличенно-небрежно – не дай бог догадаются, что он и оказался тем самым камешком, подтолкнувшим с горы лавину-Скобелева. И без того отношение сильных мира сего к попаданцу опасливое, как к найденному невзначай при строительстве гаубичному снаряду прошедшей войны. Вроде как и времени немало прошло… но рвануть может!
Социализм, ИРА, отжатая кельтами Калифорния, наконец. Разноплановый камешек получился, знаменитой бабочке Брэдбери
[340] до него далеко. Если сюда ещё и Скобелева добавить, да Тартарию… спокойной жизни не будет ни ему, ни потомкам. С его-то таинственной биографией можно гарантировать, что всевозможные мистики будут следить за каждым их шагом. А ну как сохранились какие-то бумаги о наследии предков?! Или следы, намёки на следы… Нет уж!
– Персы и так самоуничижением не страдали, – продолжил Черняев, – а тут ещё подтверждение своей исключительности получили, ну и помощь какую-никакую. Не военной силой, нет… просто наш Покоритель Индии с собой всех афганских возмутителей спокойствия увёл, на границе у Персии ныне спокойно в кои-то веки. Войска смогли перебросить, ну и другое, по мелочи.
– А Кавказ как? Я, признаться, немного запутался в последнее время, больно уж информация поступает оттуда противоречивая. Своих агентов, как понимаешь, у меня там нет – не американские континенты чай.
