Ну, беглый… эка невидаль! Полицмейстер
[147] за малую мзду закроет глаза на полезного человека, особенно если тот не разбойничает, а нормально работает.
Новороссию держали предприимчивые помещики из тех, что не проедали выкупные деньги по Парижам, немцы-колонисты и богатые крестьяне с десятками работников. Земля эта проблемная, засушливая, требующая огромного труда.
Люди требовались остро, но выжить и получить какую-то прибыль можно только в большом поместье или в дружной общине. Царская политика подозрительно относилась к идее кооперативного движения и попыткам крестьянских общин выйти за рамки, где они кланяются любому мелкому чинуше, платят взятки за каждый чих и сдают зерно купцам за бесценок.
Несмотря на все проблемы, Новороссия потихонечку заселяется. Хотя Фокадана страшно веселил тот факт, что крестьяне-переселенцы охотней обустраиваются в городах Новороссии, не слишком-то прикипая к земле.
В самом деле… сколько можно мусолить, что Мужик без земли не может. Ещё как может, особенно если фактически ему предлагается стать батраком, горбя спину на хозяина. В таком разрезе проще в городе устроится, тем более что города Новороссии ныне только строятся. Чернорабочие востребованы, да и на стройке можно какое-никакое, но ремесло получить. Всё лучше, чем батраком!
* * *
К концу лета проблемы приюта удалось разгрести. Понятно, хлопот предстоит ещё немало, и не столько от беспризорников, сколько от властей. Беспризорники, как ни странно, особых неприятностей не представляли.
В большинстве случаев это вчерашние деревенские мальчишки, сбежавшие от излишне жестокого хозяина и скотских условий жизни. Возможность жить в нормальных условиях и получить ремесло их только радовала.
Хитровские сложней, но и там ничего особенного – вчерашние воришки и попрошайки. По малолетству ещё не пристрастились к алкоголю, табаку и проституткам, зато побои получают практически ежедневно. Словом, блатной романтикой проникнуться не успели.
Ребята постарше проблемней, но в большинстве своём из смирных или попросту болезненных, не способных нормально жить в скотских условиях Хитровки. Эти уже осознанно выбрали ремесло и какую-никакую, но возможность обустроится в жизни. Тем паче, покровители в лице консула Конфедерации, староверов и косвенно – самого генерал-губернатора дают неплохие шансы.
Не все из них останутся в приюте, процент брака в таких случаях неизбежен. Тем более, прежние дружки рядышком. Заматереют вчерашние задохлики, окрепнут, научатся давать отпор взрослым агрессорам (что несложно, вечно синие хитровцы не представляют собой грозных противников) и решат, что работа и учёба не по ним, выберут вольную жизнь. Пусть!
Главной проблемой стали не дети, а взрослые. Староверы, на которых Фокадан решил опереться, не устраивали власти – а ну как и дети вырастут раскольниками?! Хорошо хоть финансово рогожцы выручали – до того момента, когда ФЗУ станет выдавать хоть какую-то продукцию и выйдет на частичную самоокупаемость, годы.
Попытки чиновников пристроить в приют своих людей не устраивали уже самого попаданца. Приюты в Российской Империи функционировали, но на удивление скверно. Тащить в свой приют педагогическую шваль, пусть даже и с опытом, Алекс не собирался. Испортив отношение с рядом чинуш, слегка осложнил себе жизнь – чинуши в ответ начали ставить преграды для педагогов, желающих попробовать свои силы в новом приюте.
Пришлось кинуть кличь среди студентов-народников, разбавив последних выписанными их Конфедерации ребятами из ИРА. Из тех, разумеется, кто имел опыт работы с детьми. Не столько даже педагогами (те востребованы в Конфедерации прямо-таки на разрыв), сколько учителями физкультуры, военного дела и ремёсел.
Смесь получилась эклектичная – народники (некоторых так и тянуло назвать блаженными) в качестве педагогов, суровые тётеньки в качестве поварих и кастелянш, русские мастера в завязке и ирландские физруки и военруки.
– Жесть как есть, – пробормотал попаданец, увидев впервые эту пёструю толпу на общем собрании, – что ж, иного выхода пока не вижу, будем поглядеть.
* * *
Ирландский десант, избыточно многочисленный, сразу навеял определённые подозрения.
– Зацепиться, командир, – не скрывая, пожимал плечами гигант Лейф – ни разу не ирландец, влившийся в ИРА из-за жены-ирландки и погибшего во время нью-йоркских беспорядков первенца, – в Конфедерации наших олимпийцев полнёхонько. Устроиться хорошему боксёру или там бойцу можно неплохо, но ажиотаж давно спал. А здесь, говорят, можно больше зарабатывать.
– Пока вы в новинку – да, – согласился Фокадан, – сливки снять хотите?
– Как получится, – отозвался норвежец, дважды чемпион Кельтской Олимпиады по борьбе и серебряный призёр по ирландскому боксу, – может и сливки, а может – зацепимся всерьёз. Рано пока говорить.
– Что официально-то не захотели? – Полюбопытствовал Алекс, уже зная ответ.
– Зачем? – Хмыкнул гигант, – мы учителя, добрые и хорошие. Хотят местные учиться у нас, так пусть поуговаривают. Для своих начнём уроки давать бесплатные, а там слухи своё дело сделают.
– Дельно, – согласился попаданец, – знаю характер московского купечества, получится. Хм, не удивлюсь, если гимнастическое общество откроем через годик.
– На это и надеемся, генерал, – донёсся весёлый голос из толпы собравшихся атлетов.
Под Гимнастический Клуб арендовали здание по соседству, чему владелец премного обрадовался, скинув стоимость до минимума.
– Три десятка таких молодцев, да ходит к вам будут ребятки крепкие, – радовался упитанный, но плечистый и на диво подвижный купец, – этак глядишь, и домик мой стоить побольше будет. Клуб-то только для своих?
Лейф оглянулся на Фокадана…
– Скидочку сделаешь, Савва Митрич, так и не только, – спокойно ответил тот. Видя, что купец приготовился торговаться, добил:
– Всё равно отыграешь на своих, иначе какой ты купец!?
Савва хмыкнул, но кивнул согласно:
– Отыграю, не без этого. В Москве давно говорят о кельтском боксе, найдутся желающие. Так какая скидочка?
– А вот сколько народу хочешь привести, такая и скидка. Только сразу скажу – на тренировках под хмельком не появляться, после вчерашнего тоже. Ну и чтоб без табака, да не с набитым брюхом.
– Эк, – одобрительно сказал купец, – почитай, как у староверов.
– А как же, – согласился Фокадан, – ты и сам небось на Масленицу на лёд выходишь
[148]?
– В первых рядах, – приосанился собеседник.
